На Одесский кинофестиваль режиссер Тодоровский приехал, как член жюри. Он провел свои мастер-классы и ответил на несколько вопросов «Известий в Украине».
Вы представитель артхаусного кинематографа, но ваш последний фильм «Стиляги» — явно коммерческий. Неужели вы решились переключиться на массовую киноиндустрию?
Я снял фильм «Стиляги», безусловно, думая о публике. И по стилю, и по сюжету это коммерческий фильм. Но должен сказать, что с этим фильмом произошло фантастическое открытие — он стал самым успешным моим фестивальным проектом. Все кинофорумы, которые по идее должны хотеть артхаузное кино, вдруг стали приглашать «Стиляг» и вручать награды. Из этого я сделал вывод, что никуда из коммерческого кино не уходил. Я просто делаю то, что мне нравится, а дальше уже видно: выстреливает это в прокате, или нет. У меня никогда не было желания снять картину, чтобы понравиться организаторам кинофестивалей.
Над чем вы сейчас работаете?
У меня есть мечта — снять фильм про Одессу и мои личные отношения с этим городом. Но всегда то, чего очень хочешь, внушает самый большой страх. Это как парню очень трудно подойти на вечеринке к девушке, которая ему нравится больше остальных. Так и я — не могу подойти к девушке под названием Одесса. Но все же, надеюсь ее соблазнить.
Сейчас вы одновременно и продюсер, и режиссер, и сценарист. Не хотите зависеть от других людей или просто вывели свою формулу успеха?
Нет, я не стремлюсь к тому, чтобы все делать в фильме самому. Просто кино устроено так, что человек, который пишет сценарий, непременно когда-нибудь захочет сам его снимать. И одни потом на этом застревают, а другие начинают управлять процессом, становясь продюсерами. Ведь уровень продюсера дает возможность реально создавать кинопродукт. Если посмотреть на Голливуд, то все ведущие его деятели — это и продюсеры, и сценаристы, и режиссеры в одном лице. Возьмите того же Спилберга! Эти три ипостаси киноработы на самом деле так близки, что если у тебя есть эта энергетика, ты будешь всем заниматься одновременно. Я хочу сказать, что моя всеядность — не исключение. Например, если у тебя есть свой ресторан, ты наверняка хороший повар и обязательно займешься интерьером заведения, а не будешь ждать, что кто-то его за тебя придумает. Но в какой-то момент для меня принципиально, чтобы сценарий фильма написал кто-то другой, потому что мне нужен свежий взгляд со стороны и более глубокое знание темы. Это же касается и фильмов, которые я продюсирую. Мне нужно разделить ответственность с кем-то другим, найти подстраховку.
В самые депрессивные девяностые годы вы не ушли из кино, продолжали снимать. Неужели не было соблазнов легко заработать на клипах и рекламе?
Те, кто были тогда молодыми режиссерами, действительно массово ушли из профессии в рекламу или на телевидение. Но я уже был зрелым человеком и в этом смысле отравлен кинематографом. Я ведь успел к тому времени что-то снять самостоятельно, поэтому не хотел уходить в бизнес. И к тому же утверждение, что в 90-е годы кино не снималось — ошибочно. Стоящие режиссеры все же имели возможность снимать фильмы. Пусть не каждый год, но имели. Работали Месхиев, Балабанов, Сокуров. Но они, конечно, переворачивали все вверх дном, чтобы что-то создавать.
Ваше детство прошло в Одессе вместе с отцом — знаменитым кинорежиссером Петром Тодоровским. Спустя годы вы сюда вернулись. Какими были ваши первые впечатления об Одесской киностудии?
Я на этой киностудии бывал много раз. Впервые я попал на Одесскую киностудию ребенком, потом приезжал как сценарист — работать с режиссером Дмитрием Месхиевым на съемках фильма «Гамбринус». А до этого был сценаристом фильма «Морской волк» Игоря Артасяна. Я на этой киностудии прожил полжизни как человек, работающей на ней. И сейчас меня пригласили как гостя. Очень жаль, что сегодня эта студия не в рабочем состоянии. Я знаю, что много людей на Украине хотят реанимировать ее, но сделать это очень непросто.
К слову, к вам на интервью я приехал прямо с Одесской киностудии, где увидел потрясающую вещь — на стене в коридоре висит плакат фильма-дебюта моего отца «Верность», который он снял здесь. Я был поражен, что афиша сохранилась, ведь это был 1964 год. И это потрясающе! Плакату 47 лет, и он до сих пор висит. Я даже подумывал стащить его на память, но потом увидел наклейку «Музей кино» — и понял, что его не просто забыли, а хранят как раритет.
Как вы думаете, в чем секрет былого успеха Одесской киностудии, которая, как конвейер, выдавала киношедевры и растила мастеров кинематографии?
Поколение моего отца почти в полном составе было связано с Одесской киностудией. Ответ очень простой — в те времена, в конце 50-х — начале 60-х, все стремились уехать в Одессу, потому что тут давали больше свободы, чем на «Мосфильме», или киевской и ленинградской киностудиях. Тот же молодой Шукшин, Говорухин, мой отец и другие деятели кино ехали сюда в поисках свободы творчества. К тому же именно здесь не было иерархии кинематографического роста, как в Москве, где нужно было поработать сначала вторым режиссером, чтобы тебе со временем доверили самостоятельно снять фильм. А в Одессе все удавалось и сразу. Поэтому ренессанс одесский, продолжавшийся до начала 70-х годов, вместил всех деятелей советского кино. Но потом он вдруг закончился — многие режиссеры стали срочно уезжать. Мой отец, помню, сказал: «Одесса закончилась». И тоже уехал в Москву.
Как сыну знаменитого режиссера, вам должны были все помогать?
Мне всегда неловко об этом говорить, ведь Петр Тодоровский — не Филипп Киркоров. Никто в Советском Союзе не знал имен режиссеров. Исключение составлял только Рязанов, который вел телепередачу «Кинопанорама». Мы приехали жить в квартиру на первом этаже, на окраине Москвы. Мне было очень трудно первые годы, потому что я никого не знал. Это была, по сути, эмиграция. Как потом выяснилось, я растерял друзей детства и должен был найти новых товарищей. Еще мне пришлось переучиться разговаривать по-русски. Потому что тот язык, который я привез из одесского дворика, вызывал в Москве смех. Близкий друг моего отца Зиновий Гердт обожал, как я разговариваю по-одесски и часто меня провоцировал на спичи. Но я ему сказал, что мне нужно учиться грамотному русскому языку. И он меня терпеливо учил — с 10 до 12 лет я прошел его курс актерской речи. Так что это было очень большая перемена в моей жизни — с этим изменились и мои жизненные интересы.
Вы - режиссер, а начинали как сценарист. Почему?
С самого начала я хотел быть режиссером, но провалил вступительные во ВГИК на режиссерский факультет. Спасением для меня стал сценарный факультет. Впоследствии оказалась все эти события — не неудача, а невероятное везение. Сценарий — основа фильма, и я смог творчески раскрыться.
