Кто-то сказал, что Черномырдин – это был не управдом, игравший царя, а царь, игравший управдома. И, в принципе, это почти исчерпывающая характеристика. Но есть все же какие-то личные воспоминания, которые в этот день непроизвольно всплывают.
Много лет назад я с восторгом прочитал немыслимую в то время книгу Олега Куваева «Территория». Был покорен невероятным, фантастическим масштабом личности главного героя – абсолютного хозяина немереной приполярной нефтегазовой территории. Хозяина своенравного, жесткого и даже жестокого, но очень адекватного своей суровой среде и разнородному качеству окружающего человеческого материала.
Я думал, что герой этот выдуман, является только плодом романтической фантазии дивного писателя. Пока не познакомился с Виктором Степановичем Черномырдиным.
Первое знакомство было очень давним. Я был на встрече одного из наших руководителей с ним - тогдашним еще премьером. Они совещались за закрытыми дверями. Переговоры шли долго и, видимо, трудно, поскольку время от времени официант робко вносил в кабинет знаменитую «черноголовку» и мясистые бутерброды. А потом вынесли Виктора Степановича. Сцена напоминала вынос тела разведчика после допроса в гестапо. А наш руководитель, усмехаясь, стоял у антикварного зеркала и серебряной расческой причесывал редкие волосы.
Тогда мы – члены нашей делегации – с восторгом переглядывались и перешептывались: «Нашего никто не перепьет». Только намного позже я понял подспудный смысл ситуации. В наших уже независимых странах к власти приходили несколько тип «элит». Кроме криминальной, доминировала хозяйственно-менеджерская и партийно-политическая.
Генеральное различие между ними заключалось в том, что первые, выросшие из заводов, трубопроводов, птицеферм и птицефабрик, ко всему, даже к слову, относились крайне серьезно. И немудрено – за каждым их словом стояли какие-то котлованы, стройки, повороты рек. А вторые, выросшие из ЦК-ских инструкторов, парторгов и комсомольских секретарей, уже тогда воспринимали мир, как набор словесных штампов, лозунгов и симулякров, которыми можно было манипулировать, жонглировать и иронизировать. И это проявлялось даже в переговорах-посиделках.
Первые за какую-нибудь тостовую бессмыслицу, типа «за дружбу!», пили стоя, до дна, с просветленными лицами, как за священное писание. А вторые лукаво сплевывали алкоголь в стаканы для воды или фикусные кадки… Ну да дело прошлое.
И так, Виктор Степанович был хозяином без территории. В том смысле, что та территория, которую он мог бы объять своим хозяйственным умом, не охватывалась его политическим чутьем. Он стал прекрасным капиталистом в финансовом смысле (по слухам, фантастически удачливым и богатым), но не стал капиталистом в политическом смысле. Он с трудом перетащил, как когда-то перетаскивал трубы большого диаметра через сибирские реки, свое гибкое сознание в новую эпоху, но не смог перенести свою несменяемую душу.
Поэтому сознание его могло, наверное, тешиться удачными реформами, когда «все вокруг народное» мгновенно поменялось на «все лично мое». Наверное, грели сознание «крестики» напротив объектов приватизации и «нолики» на кодированных банковских счетах.
Но я почти уверен, что душа его в это время блуждала в болотных сапогах по уренгойским топям, исходила ностальгическим матом на газовых планерках, отдыхала взглядом на розовой чайке, парящей над верховьями Индигирки, и неуклюже напевала: «И, как всегда, болот огонь зеленый мне говорит, что путь открыт…»
Трудно, наверное, быть миллиардером и государственным деятелем, которому сознание удалось перебросить на банковский депозит, а душа так и застряла в «яростном стройотряде»…
С Виктором Степановичем у меня связано пару забавных моментов. Когда его назначали послом, я был настолько удивлен несоответствием масштабов его личности и должности, что неуклюже пошутил корреспонденту ОРТ. На вопрос «как вы считаете, что первое сделает Черномырдин на посту посла?» я ответил: «Наверное, наведет порядок на фуршетах в своем посольстве и, наконец, кроме водки, будут подавать виски, и заработает в жару кондишн».
И вот Виктор Степанович помпезно – излучая харизму – появляется в Киеве. У него в интервью, теперь уже украинского телевидения, спрашивают: «Какие новшества вы внесете в работу посольства? И он вдруг отвечает: «Ну, во-первых, наведу порядок на посольских фуршетах…». Я буквально обомлел – оказывается, сигнал дошел.
А потом был невероятно роскошный концерт и фуршет в киевской филармонии по случаю вступления ним в должность. Первый этаж ломился от изысканных яств – начиная от фаршированных осетров, заканчивая, конечно же, виски разных сортов. Я стоял в уголке и потягивал «Jonnie Walker» (black label).
Черномырдин, как хлебосольный хозяин, кометой носился по залу и в шлейфе этой кометы находился и наш президент, и куча министров, и созвездие послов. И вдруг цепким наметанным глазом Виктор Степанович выцелил меня. Он мгновенно ко мне подошел, подтянув все свое окружение, и вдруг доверительно и по-свойски спросил: «Ну, ты, наконец, доволен?» . И наш президент, и все другие сопровождавшие лица недоуменно замерли: почему великий Черномор специально спрашивает мнение у какого-то забредшего политолога?
Я не стал нагнетать интригу и быстро, четко, лаконично ответил: «Всем доволен!». Потом взболтнул свой бокал, где между кубиками льда плескалась тяжелая и маслянистая, как нефть марки «Уралс», жидкость, и чекнулся с новым послом.
Все окружающие облегченно выдохнули, как будто от моего вердикта решалась судьба украинско-российских отношений. И тоже стали дружно чекаться и выпивать.
Я до сих пор благодарен Черномору за тот непередаваемый момент, когда я на секунду почувствовал себя нечаянным вершителем каких-то подспудных геополитических тектонических процессов…
Потом через несколько лет был еще странный звонок, когда он вдруг пригласил меня на встречу в маленький ресторанчик, даже, скорее, кафеюшку на одной из тихих улочек. Мы снова пили вискарь и я спросил у него: «Виктор Степанович, а правда, что Вы в свое время заставили весь «Газпром» перейти с водки на виски?». Он помолчал. И лаконично ответил: «К сожалению, да». И с осуждением посмотрел на свои часы – то ли о времени подумал, то ли об их неадекватной, ненужной и немыслимой стоимости…
Не так давно я оказался в кабинете на Подоле у одного из главных наших олигархов, где мы помянули великого Черномора. У него на полстены висел громадный, роскошный портрет Черномырдина. «Я ему многим обязан» - сказал хозяин кабинета, глядя на портрет. А мне почему-то подумалось, что Виктору Степановичу было бы все же приятнее остаться не на гламурном портрете маслом у одного из героев «Форбс», а висеть бы на дощатых стенах дешевенькими литографиями в балках экспедиций, как когда-то висели портреты дедушки Хэма и проказника Есенина.
С Днем Рождения, Виктор Степанович!
