На Новой сцене Национального академического театра русской драмы им. Леси Украинки премьера, посвященная 150-летию со дня рождения Чехова — «1001 страсть...». Спектакль построен, как собрание различных мизансцен, поставленных по рассказам, когда автору было 20 лет.
Новая «трагикомедия» Театра русской драмы напоминает модный киноформат — подборка короткометражек. Спектакль динамичен, наполнен световыми и звуковыми спецэффектами. Словом, поставлен в духе времени, свежо, смело, а временами, даже дерзко. Как известно, рисковать, экспериментировать и искать новые тропки в искусстве — прерогатива молодых, тем более, если спектакль ставился по произведениям 20-летнего автора (а именно столько лет было Чехову на момент написания рассказов). И, действительно, в программке, рядом с именами маститых режиссеров (постановка — Михаила Резниковича, режиссер — Герман Царев) можно найти ремарку: «Спектакль создан на основе самостоятельных работ, сделанных артистами театра». Заметьте при этом, что артистов матерых (заслуженных и народных) в этой компании всего четверо, а остальные — представители молодого поколения труппы и те, кого именуют в театре «свежей кровью» — воспитанники Студии молодых актеров.
Даже если предположить, что в процессе работы над новым спектаклем разворачивалась извечная борьба поколений, молодость явно победила и заразила своим энтузиазмом не только зрителей, но и старших коллег. Было бы просто кощунством играть без огонька, устало-лениво после выхода, к примеру, бесшабашного трио босых романтиков с большой дороги (Максим Никитин, Виталий Овчаров, Евгений Авдеенко). Их криминальная мини-история о нищих актерах, нашедших бумажник на железнодорожных путях — это тщательнейшим образом выверенный и отрепетированный танец, череда сложнейших трюков. Удивительно, как они умудряются, играя в унисон, проявлять настолько разные эмоции. Бальзам на душу театрального гурмана — студиец Андрей Кронглевский, сыгравший неисправимого брюзгу и лицемера Ляшкевского (рассказ «Обыватели»). Фамилия молодого актера для театралов не нова — Кронглевский занят в ведущих постановках театра, но, к сожалению, играет в них далеко не выигрышные роли. Естественно, получив большую роль в мини-спектакле, актер просто взорвался накопившимся за годы темпераментом. Возмущаясь бесполезным времяпровождением ленивых обывателей, Ляшкевский, кажется, доходит до точки кипения в прямом смысле слова, сотрясаясь от злости, однако с каждым новым витком зритель понимает — это еще не предел, страсти накаляются все больше и больше... Кажется, еще чуть-чуть — и разъяренный герой начнет рвать волосы. Вот почему после реплики Ляшкевского: «Я очень рад, что у меня нет ружья или револьвера, иначе бы я стрелял в этих кляч», — хочется хором ответить: «А мы-то как рады!»
Конечно, овации зала срывали не все участники, и нельзя сказать, что «вытянула» спектакль исключительно молодежь. Просто от актеров опытных и признанных блестящей игры ждешь априори, воспринимаешь их успех как само собой разумеющееся. К примеру, Александр Бондаренко, сыгравший горе-отца незаконнорожденного младенца, так убедительно оправдывался от лица героя, настолько честно переживал трагедию, что вопреки здравому смыслу весь зал к завершению спектакля переживал уже не за подкидыша, а за здоровье разбитого горем Мигуева («Беззаконие»).
Потребность молодежи удивлять, смешить и разрушать каноны уравновесили в спектакле философские отступления — начитанные художественным руководителем, цитаты из записных книжек и писем Антона Павловича. Аллюзии из чеховских пьес, несмотря на то, что написаны спустя десятилетия, встречались в диалогах героев рассказов. Таким образом, создатели спектакля соединили воедино чеховскую молодость с чеховской мудростью, дали возможность зрителю беззаботно похохотать над, казалось бы, утрированными слабостями и пороками других, вместе с тем в очередной раз, подчеркнули, что задачей Антона Чехова, как не крути, было «правдиво нарисовать жизнь».
