Прошло 15 лет с тех пор, как серийный убийца Анатолий Оноприенко оказался за решеткой. Маньяк, на чьем счету 52 жертвы, 10 из которых дети, был задержан в марте 1996 года. Сейчас он отбывает пожизненное заключение в Житомирской тюрьме № 8. Там же, в соседней камере с серийным убийцей находился Игорь Безслезный, который был незаконно осужден. Он рассказал корреспонденту «Известий в Украине» Марии Ципцюре о том, как жил с людоедом, просыпался от криков серийного убийцы Оноприенко и бросил курить в камере смертников.
Каша, суп и людоед
известия: Вы наверняка никогда не забудете страшные дни, проведенные в камере смертников? Как она выглядит? Сколько вы там провели?
игорь безслезный: Всего я там полгода просидел. Когда находишься там, собственно, и не живешь. Поверьте, это страшнее расстрела. Крохотная камера, двое нар — нижние и верхние. В уголочке умывальник и туалет. В другом углу — столик и приваренный к нему выдвижной стульчик. Все железное. Потолок сводчатый, низкий, будто в склепе. Под потолком маленькое окошко с решеткой, но стена такая толстая, что солнечный свет практически не попадает внутрь, потому сырость страшная, грибок на стенах. Еще и цвет мерзкий такой, угнетающий темно-синий. Это самые страшные камеры во всей тюрьме. Зимой там невероятно холодно. Спать приходилось в куртке. Зато в каждой камере есть кабельное телевидение. У нас спортивный канал обычно работал, но мне не до телевизора было. Может, те, кто годами сидит, и смотрят. Я в таком состоянии был, что даже не слышал, как он работает. Но смотреть его можно от подъема до отбоя — с 6 до 10 часов. Еще там можно читать, писать, кроссворды разгадывать, в шахматы играть. Еду приносят три раза в день. В дверях маленькая дверца — «кормушка» мы ее называли. Она открывается снаружи, и через нее тебе в тарелках передают еду. Давали кашу, суп, кашу. Иногда картошка. Все с кислой капустой подают. Борщ как-то дали, когда комиссия с телевидением приехали.
В принципе, в камерах можно самостоятельно сделать ремонт. С воли передают обои, и их клеишь. Выйти из этой камеры можно только один раз в день на час на прогулку, которая проходит в таких же помещениях, только стены из решетки, а крыша сделана из пластика, по которой ходит надзиратель. Тебя туда заводят в наручниках, которые снимают через окошко в двери. Там есть турник — можно подтягиваться. На эту так называемую прогулку выводят по двое — с тем, с кем сидишь в основной камере. Никого, кроме своего соседа по камере, ты не видишь. Кстати, я пока в камере смертников сидел, курить бросил. Хотя и в камерах, и во время прогулок можно было курить. Законом это не запрещается, да и в СИЗО особо не контролируется. Просто подумал: «Я тут не умру». Вот и отказался от курева. Спортом занимался: отжимался, подтягивался. Старался держаться.
и: В соседней камере сидел серийный убийца Анатолий Оноприенко. Вы его видели?
безслезный: У меня толком и не было возможности его увидеть. Весь процесс был организован таким образом, чтобы заключенные между собой не пересекались. Но по ночам Оноприенко страшно выл. Мы его между собой Толиком называли. Иногда хотелось завыть вместе с ним. Там ведь, знаете, гробовая тишина. Только когда обед разносят слышно, как дверцы открываются и закрываются. А тут по ночам вой такой… Просто кровь в жилах стынет.
и: Ваш сокамерник ничего не рассказывал про Анатолия Оноприенко?
безслезный: Когда я сидел в камере для пожизненно заключенных, толком ничего про него не слышал. Поговаривали, что Оноприенко сидит на третьем этаже, в такой же камере, как все, только один. А вот когда только шло следствие, меня перевозили в Бердичевское СИЗО. Просидел я там около недели. В камере было четыре человека. Они мне рассказали, что пока Оноприенко не поймали, посадили четырех человек, якобы похожих на него.
и: Кто был ваш сокамерник?
безслезный: Я с Володей сидел. Его обвинили в людоедстве и еще в чем-то. Я в это не очень верю, и судить его не в праве. Он вроде мужик нормальный. На него кучу трупов повесили, вроде как дома в холодильнике нашли почки и легкое. Но учитывая, как меня закатали, еще не факт, что он, правда, людоед. Их там несколько человек было, и из них сделали преступную группировку. Там у всех судьба страшная. Володя рассказывал, один вообще с ума сошел. Его карцерами загнобили. Ведь тюрьма — обычный базар. Его куда не заведут — все осужденные издеваются, мол, людоед, людоед. А он каратист в прошлом. Вот и защищался. Его в карцер постоянно за это на 15 суток закрывали. Он в этом карцере и загнил. Крыша улетела. Песни петь начал. Там еще несколько человек по этому делу прошли.
Вообще был интересный случай. Когда Володе оглашали приговор, он рассказывал, что прямо в зале суда вскрыл себе вены. Каким-то образом он пронес в суд маленькое лезвие, хотя перед заседанием тщательно обыскивают. После этого его доставили в медпункт при тюрьме. Фельдшер, который ему зашивал вены, сказал, что если бы его привезли на 20 минут позже, то Володя был бы уже мертв. Резать вены — единственный способ борьбы с администрацией тюрьмы. Был один случай, когда в камеру к серийному убийце подсадили человека, отбывавшего наказание за азартные игры. И он порезал себе вены. А в камеру к убийце его посадили специально. Наверное, провинился где-то. Но в целом в тюрьме есть свои законы. Администрация старается не сажать вместе, к примеру, с убийцами и насильниками людей, которые проходят по другим статьям.
и: Как часто пожизненным заключенным разрешены свидания?
безслезный: Свидания разрешены только раз в полгода, и только на два часа. Это специальная комната, тебя сажают в клетку, откуда разговариваешь по телефону с собеседником. Все разговоры, наверное, прослушиваются, поэтому связь ужасная.
и: Как вы «убивали» время в камере для пожизненно осужденных?
безслезный: Я учил Кодекс. Я его на память знал, особенно Уголовно-процессуальный.
Пожизненный розыгрыш
и: Давайте вернемся к началу. Расскажите, как вас задерживали?
безслезный: У меня был свой бизнес. Я собрался снять в Житомире склад для продукции и ехал с договором к арендодателю. Остановился, заправится. Стою возле машины, заправщику анекдот рассказываю. Тут сзади бойцы подбегают, мешок на голову, наручники надевают, мордой об асфальт, крик: «Молчать!» Думал, розыгрыш. Привезли меня в управление, где я до вечера и просидел в наручниках и с мешком на голове. Тут заходит следователь и говорит, что я убил человека. Я в ужасе. Ничего понять не могу. К вечеру меня в машину посадили и повезли в соседний город, в КПЗ при районном отделении милиции. Ехали через лес. Страшно было. Темно, деревья за окном. Я думал, оттуда уже не вернусь. Потом меня привезли в суд. Тут мне быстро нашли какого-то бесплатного адвоката, судья вынесла приговор — закрыть под стражу. Началось следствие. Полгода я сидел в тюрьме и не понимал, за что. Только через шесть месяцев мне дали дело на ознакомление. Оказалось, какой-то свидетель указал, что я совершил убийство. Тогда я уже начал понимать, что все серьезно. Жена нашла киевского адвоката. Наши местные все отказывались меня защищать. Один признался: с прокуратурой сориться не хотели. Адвокат, которого нашла жена, сказал: дело элементарное, сразу видно — «липа». И сказал мне: главное, не ведись на провокации, не срывайся, а мы все сделаем, и тебя выпустят. На меня семь томов собрали. В СИЗО я просидел полтора года, еще год шли суды. И все это время я думал, что вот-вот меня выпустят.
и: В КПЗ или СИЗО у вас не пытались «выбить» показания?
безслезный: Нет, лично меня не трогали. Но слышал, что такое бывает. Ночью в КПЗ начинается самое интересное. Некоторых заключенных бьют, чтобы они подписали все нужные бумаги. И люди подписывают.
и: Расскажите, как проходил суд над вами?
безслезный: В тот день, когда произошло убийство, я был в Обухове — развозил продукцию. У меня все накладные были, продавцы меня видели. Но их никто не слушал. Ну, например, заходит Наташа-продавец и говорит, что в момент убийства я у нее был. А судья ей говорит, что в зал не вызывал. И так с каждым. Никого из свидетелей не выслушали. Их выдворяли из зала суда. На меня просто «вешали» преступление. Ведь я один раз уже сидел за убийство.
и: Помните последний суд, когда вам вынесли приговор?
безслезный: На последний суд шел в отличном настроении с мыслью, что сейчас меня, наконец, освободят. На все суды обычно ходили кум и жена. А тут пришло двое друзей моих, две кумы. Я еще подумал: «Уже знают, что меня сейчас выпускать будут. Поздравить пришли». Пока приговор читали минут 20, я стоял, на жену смотрел, улыбался. И тут слышу приговор: пожизненно и три года. Я так и сел. Смотрю на всех знакомых и думаю: «Вот и попрощались». Я ведь понимал — это билет в один конец. Оттуда я выйду только ногами вперед. Жена из зала вышла и в обморок упала. Сразу оттуда меня в наручниках доставили в камеру пожизненного заключения. Двое суток я один в камере просидел. Я лежал и смотрел в потолок, даже не шевелился. Не кушал, не пил, ни на прогулку не выходил. Да и меня никто не трогал. Ведь Житомир — город маленький, среди работников тюрьмы много знакомых. Они все понимали: я не виновен, это подстава. Я стрижку короткую ношу, комплекции немаленькой и шрам на лице после армии остался, но все знали, что я не бандит. Ольга передачу мне привезла сразу. Вообще некоторые продукты передавать нельзя, например, консервацию, а мне так в кульке все и отдали. Жена сало свежее передала, грибы консервированные, овощи. Но они так и пролежали, у меня сил притронуться к еде не было. Мне дали два месяца на подачу апелляции. И вот время пошло. День, второй, третий, месяц, полтора. Никто ко мне не идет. Связи и свиданий у меня нет. Я бояться начал.
Время подавать апелляцию — это хоть какой-то шанс. Я написал заявление, чтобы меня возили на ознакомление с делом. Взял с собой тетрадку и ручку, Уголовно-процессуальный и Криминальный кодексы и начал сам составлять апелляцию. Представьте, клетка, в ней маленькая лавочка, на которой можно сидеть. За решеткой стол, на котором лежит дело. Я каждую страничку перечитал. Выписал все несостыковки. А их много было. Все обвинение строилось на одном свидетеле. Первое показание свидетеля было записано на кассету. Запротоколированного разговора не было. Я настоял, чтобы мне поставили запись. Там женщина рассказывала, что видела убийцу. Он ростом 164 см, плотного телосложения, круглолицый, голубоглазый, лицо чистое, без шрамов и ссадин. Посмотрите на меня. Во-первых, у меня рост 184 см и шрам через весь левый глаз. Его не заметить нельзя. Плюс все свидетели давали разные показания, путались очень. Я это все написал на одном листике. Как умел, у меня ж не юридическое образование. Вот я просто по пунктам и выписывал. Я поставил себя на место судьи. Семь томов она не прочитает, а так у меня все лаконично. Отправил апелляцию. Через 2,5 месяца приехал мой адвокат. Мы с ним очень сильно поругались. Говорю: «Что ж вы себе позволяете? Мы ж вам деньги платим». Оказалось, у него в этот период мама заболела, и он уехал на родину, на Западную Украину. Но он оттуда тоже апелляцию подал, просто мне не сказал. А вы, представляете, как я за это время извелся?
и: Как вы оказались, в конце концов, на воле?
безслезный: Через полгода был назначен Верховный Суд. Привезли меня в Киев. Это как раз было перед Новым годом. Со мной рассматривали дело еще одного пожизненника. Судья выносит ему приговор: оставить решение без изменений. Я думаю — все. Шансов у меня больше нет. Дошла очередь и до меня. Пока суд совещался, у меня было чувство, вроде меня за шиворот над пропастью держат. И сейчас отпустят. Когда судья приговор читала — я его не слышал. Даже описать не могу это состояние. Вокруг люди, что-то происходит, а я смотрю в потолок и молюсь. Судья меня три раза окликнула, пока я пришел в себя. Я голову поворачиваю, а она на меня смотрит, улыбка легкая и спрашивает: «Вы приговор слышали?» Я молчу. Она еще раз прочитала: «Отменить, дело отправить на дорасследование». Вот тогда я был самый счастливый человек на земле. Я вроде заново родился. Мне уже ничего не страшно было. Меня потом в Киевское СИЗО привезли. Сокамерники в шоке были — радовались за меня. Это вообще невиданно, чтобы пожизненников оправдывали. Оттуда меня в Житомирское СИЗО перевели. Но это уже совсем по-другому. Сами понимаете, не сравнить с камерой смертников. Расследование заново начали. Его вела новая судья. Прокуратура, правда, продолжала на своем настаивать: виновен, зарыть, замариновать, посадить. Но после Верховного Суда моих свидетелей уже не просто слушали, их приглашали дать показания. Они все рассказывали, где я был, сколько товара отдал, накладные все показывали. Пошло все по закону. А мне только это и нужно. Концовка — оправдать полностью и выпустить из зала суда. Клетку открыли, я сразу к жене побежал. Она плакала. Мы так никогда не обнимались, как тогда.
Жизнь с документальным подтверждением
и: Сразу после суда поехали домой?
безслезный: Нет. У нас с Ольгой в тот момент общий ребенок был, шесть лет ему было. И она все это время говорила ему, что папа на заработках. И ребенка было две мечты: что папа вернется и привезет игрушечного робота. Поэтому сначала мы поехали в магазин и купили игрушку. Это была такая радость! Папа приехал и робота привез.
и: Вас ранее за что-то уже судили?
безслезный: Да. Один раз я сидел за убийство. Поэтому, думаю, меня и хотели опять посадить. Я убил первого мужа своей жены. Понимаете, когда мы с Ольгой познакомились, она была замужем, у нее был ребенок от первого брака. Супруг ее в третий раз сидел: два раза он оказывался за решеткой за изнасилование и один раз друга подрезал. Я подробностей не знаю. Мы с Ольгой встретились, влюбились, стали жить вместе.
Я работал охранником пункта обмена валют. На тот момент ее муж уже освободился, часто звонил нам и молчал в трубку, периодически угрожал. А однажды украл Ольгиного сына Максима и увез в Россию. Мы мальчика ели забрали. Семья постоянно была в напряжении. И так около года. Как-то возвращался я со стоянки. Вижу — под домом «бусик» с российскими номерами стоит. Смотрю — а за рулем первый муж Ольги. Я сел к нему в машину, хотел поговорить, а он кричать начал, потом драка в машине завязалась, у него нож был — он подрезать меня пытался. Меня как будто подменили. Я сразу все вспомнил, что он нашей семье сделал. Даже сам не заметил, как задушил его. Очень испугался. Выскочил из машины, метался вокруг, не знал, что делать. Страшно ужасно было. Я его тормошил, надеялся, что живой. Я с перепугу машину перегнал на другую улицу. Через пару дней меня взяли. Я сразу во всем признался. Мне дали 8 лет, 6 из которых я отсидел. В колонии я расписался со своей женой. У нас даже фотографии есть. Нас в комнате для свиданий поженили. Ольга в платье белом была, я в костюме, с кольцами. Все как полагается. Когда домой вернулся, думал, заживем по-человечески, и все у нас будет хорошо. Я открыл фирму по плетению ритуальных венков. Сначала дома втроем плели, потом купил «бусик», нанял людей. Я уже планы на будущее строил.
и: Вы потребовали компенсацию за незаконное осуждение?
безслезный: Да. Мы подали на 700 тысяч гривен компенсации. Суд присудил 260 тысяч. Но пока мне их не выплачивают. Все глухо стоит. Бумажки футболятся из суда в суд. А мне эти деньги так нужны, даже не представляете.
и: Чем вы сейчас занимаетесь?
безлесный: На данный момент я пытаюсь восстановить бизнес, который у меня был до ареста. Тогда я изготавливал венки для похорон. Еще я занимаюсь ремонтом машин. Очень сложно. Когда меня посадили, изъяли рабочий автомобиль. Приходится еще и его восстанавливать после штрафплощадки. Он в жутком состоянии, из него украли все, что можно было украсть: магнитофон, обивку отодрали, два телефона, документы.
и: После освобождения вы приезжали проведать заключенных? Может, что-то передавали?
безлесный: В камеру для пожизненников ничего не передавал. После того, как меня выпустили, на следующий же день я приезжал в СИЗО, привозил передачу людям, с которыми общался и сидел. Зато не так давно ко мне приезжал человек, с которым я сидел в СИЗО. Вот он мне и рассказал, что в тюрьме сидел в одной камере с кумом якобы убитого мною человека. По его словам, родственники убитого знали, что это не я сделал, но нужно было кого-то посадить.
и: Как ваша семья пережила все эти события?
безлесный: В первую очередь пострадала моя мать. После того, как меня арестовали, она начала очень сильно пить. Я последний раз ее на суде видел, когда приговор оглашали. Еще посмотрел на нее тогда и подумал: какая же она у меня все-таки красивая. Умерла она в 55 лет. Не вынесла. А мне даже не сообщили, что ее больше нет. Узнал я о смерти матери только после того, как меня выпустили. Также все эти происшествия очень сильно сказались на здоровье моей жены: больницы мы сейчас ходим, как к себе домой. Что же до меня, честно говоря, я особо не беспокоюсь о своем здоровье. Мне не до этого. Единственное, что очень сильно пострадало после тюрьмы, это зубы. Ведь если зуб болел, его не лечили, а сразу удаляли. Один еще в СИЗО отверткой вырвали. А в камере для пожизенников очень сыро. У меня за время, пока я там сидел, выпали почти все зубы. Поэтому когда меня освободили, первым делом пошел к стоматологу.
А еще после тюрьмы я стал очень осторожным. Собираю все чеки из магазинов и документы, чтобы всегда мог подтвердить, где я находился в то или иное время. Особенно осторожно сейчас отношусь к заправкам. У нас с женой даже есть договоренность: если более двух часов я не выхожу на связь, она начинает поиски. А еще после камеры для пожизненно заключенных не могу зайти в погреб у нас дома. Он мне напоминает о том времени. Вообще, теперь простор люблю. Даже забор вокруг дома убрал…
