В Театре русской драмы им. Леси Украинки долгожданная премьера — «Сто пятая страница про любовь». Сценическая композиция Михаила Резниковича основана на произведениях классиков разных столетий, среди них — Аббат Прево Булат Окуджава, Вера Панова, Виктор Астафьев, Всеволод Петров. Корреспондент «Известий в Украине» Елена Ленская побывала на допремьерной репетиции и расспросила у исполнителей главных ролей о том, что осталось за кулисами: актерских находках, личном отношении к героям и переменах, которые произошли в жизни артистов после начала работы над спектаклем.
Ольга Кульчицкая: Трагедия со знаком плюс
— Для меня репетиция «Сто пятой страницы» началась три года назад. Тогда моему сынишке было всего два месяца. Представляете, как он вырос за это время! И малыш не рос за кулисами — Михаил Резникович позволял репетировать столько времени, сколько могу.
Мой эпизод поставила режиссер Ирина Барковская, она подсказала мне столько интересных идей и решений! Одна из них — из реальной жизни. Помните момент, когда бабушка Веры произносит: «Оля, не пой, судьбу пропоешь». Эта фраза принадлежит Ольге Петровне, няне Ириной дочери. Ей эти слова говорила мама. Так что мы покажем, можно сказать, кусочек из реальной жизни, а безымянная героиня, названная в списке действующих лиц бабушкой Веры, стала тезкой моей и Ириной няни.
Монолог моей героини при первом чтении показался мне очень трагичным: в 14 лет пережила трагедию, родила, уехала из дому, была вынуждена торговать собственной честью. Естественно, что меня безумно тянуло на трагизм. А режиссер просила «все переводить в плюс». Объясняла, что это маме с папой героиня сказала, что ее изнасиловали, а на самом деле сама пошла с офицером в лесок и произошло у них там все с удовольствием. Моя героиня — бабушка Веры, как сама Вера, как и Манон, не страдает от своего «распутства». Она любит. Я вообще, чем дольше живу, тем отчетливее понимаю, что любовь — понятие очень широкое и сферическое. В ней нет правил. Ее нельзя понять, потому что любящий человек знает гораздо больше, чем знаем мы, наблюдающие и судящие со стороны. Любовь шире морали.
Наталия Доля: Понять и прочувствовать войну:
— Все актеры, занятые в этом спектакле, еще в начале репетиционного процесса получили список литературы на нескольких страницах. Таким образом Михаил Юрьевич погружал нас в атмосферу войны. При этом перечень все рос и расширялся. А сколько военных фильмов за эти годы пересмотрено — вы себе даже не представляете! Но вынуждена признаться, что вручая этот список актерам, главный режиссер подчеркнул: «К Манон это не относится». Дело в том, что моя героиня из прошлого, и к Великой Отечественной не имеет никакого отношения. Зато я читала о своей героине. В романе «История кавалера де Грие и Манон Леско» Аббат Прево создал один из самых прелестных образов литературы того века. Не думаю, что мы вправе обсуждать моральную сторону поведения моей героини, но могу сказать, что как женщина я ее понимаю и оправдываю. Когда Де Грие спрашивает Манон: «Почему я тебя люблю?» — она же сама не может ответить. Это необъяснимо.
Все героини этого спектакля — Манон, Вера, ее бабушка — предчувствовали смерть и умерли молодыми. В этой жизни они появились как будто на мгновение. Помните, Вера говорит: «Разве можешь ты на меня сердиться из-за мгновения?» Об этом нельзя забывать. Наши героини — из той же когорты, что и Травиата. Такие женщины приходят в жизнь ненадолго, но успевают своей любовью осветить всех. Они поглощены своим чувством. А там, где любовь, нет такого понятия как измена.
Что своего привнесла в спектакль? Могу сказать, что повлияла на создание очень важной детали костюма. В пошивочном цеху, когда художник Мария Сергеевна Левитская смотрела уже почти готовые костюмы, я была в белом платье с огромной пышной юбкой. Нужно сказать, что для нее очень важно, чтобы актерам в одежде было удобно. И вот я верчусь перед зеркалом, расхаживаю по цеху туда-сюда и вдруг накрываю этой юбкой голову — так родилась сцена, в которой я накрываю подолом Де Грие. Марии Сергеевне это так понравилось, что она сказала: «Отлично, только теперь я придумаю тебе хвост с кружевами». Нужно же было как-то прикрыть все то, что оголялось.
Олег Треповский: Роль, лишенная действия
Мы с Дмитрием Савченко играем один персонаж в разном возрасте. Это сложно. Потому что человек — один, но характер его за тридцать лет, естественно, меняется. Как-то подстраиваться друг под друга, быть похожими внешне или повадками не старались, даже не задумывались об этом. У нас разные характеры и на одно событие в спектакле наши герои реагируют по-разному: Димин — со своей точки зрения, а мой — с высоты прожитых лет.
Моя роль лишена внешнего действия — я выступаю рассказчиком, только повествую, вспоминая историю встречи с Верой. Поэтому, чтобы «держать» зрителя, мне нужно не просто представлять себе что-то, а каждую минуту жить тем, что происходит на сцене. Ведь сколько было репетиций, сколько прогонов, мы каждый раз играем по-разному. Вот сегодня, например, Дима произнес какую-то реплику не так, как обычно, и это уже стало толчком для меня — я на ходу стал искать новую реакцию.
Несмотря на огромное количество репетиций, у меня до сих пор многое не получается, если по большому счету. Но больше всего проблем было с песнями. Я не очень музыкальный человек. Слух и голос у меня средние, потому что никогда не занимался вокалом. Но, слава Богу, у нас есть замечательная музыкальная часть, с которой я практически каждый день занимался. Представляете, пел не только свои песни, но и все, которые есть в спектакле, и даже те, которые по разным причинам в него не вошли.
С одной стороны, хочется, чтобы зритель понял спектакль, чтобы мотивация действий героев стала ему близка. Но в то же время, мы понимали, что нужно оставить какую-то загадку. Зритель должен додумывать и допроживать какие-то моменты, которые мы только заявили, подтолкнув его к размышлениям. А когда есть ответы на все вопросы, не интересно жить — не то, что спектакль смотреть. Зачем же тогда театр?
Дмитрий Савченко: Ком в горле против фальши
Могу поделиться с вами тем, что было для меня самым сложным, что не давало покоя весь период работы над спектаклем. Было трудно сделать текст своим и найти в себе силы, чтобы произносить его со сцены. Это то, над чем я бился все это время. Где найти те ситуации, те книги, то кино, которые бы мне в этом помогли? Перед каждым спектаклем мучаюсь над тем, чтобы текст не стал формальным, фальшивым, чтобы он был мощным, чтобы был ком в горле, чтобы меня это задевало. Если это произойдет, надеюсь, энергию почувствуют и в зале.
