Один из ведущих артистов Московского театра «Современник» Сергей Гармаш побывал в Киеве — вспомнил о своем детстве в Херсоне, рассказал о случайном поступлении в театральный институт и ответил на вопросы «Известий в Украине».
В свое время вас исключали из школы за шалости. Коллег по сцене часто разыгрываете?
Когда получается, разыгрываю с удовольствием. Розыгрыш штука хорошая. У меня для этого даже есть проверенный напарник, Володя Машков. Мы, к сожалению, не так часто видимся, но когда встречаемся, можем что-нибудь такое отчебучить. Просто шутим-шутим — и вдруг из этого что-то такое получается. Потому что если вы заранее собираетесь кого-нибудь разыграть, продумываете, строите план, ничего не получится. Настоящий розыгрыш рождается только тогда, когда ты сам к этому не готов.
Яркий пример театрального розыгрыша припомните?
Лет шесть назад «Современник» праздновал очередной юбилей. В театре все кипело-бурлило, все получалось, настроение у всех было чудесное. И вот в один из таких предпраздничных дней я еду на работу и вижу: на бульваре что-то такое замотанное в покрывало. По очертаниям сразу догадался, что это монумент, но значения особого не придал, только заметил боковым зрением и тут же забыл. Приехал в театр, зашел в буфет, в гримерную, еще куда-то. А потом направился в репетиционный кабинет. Там у нас сидит завтруппой Валентина Яковлевна. Это одна из тех женщин, которые всегда в курсе всех событий, знает кто, где, куда и с кем. С ней я решаю какие-то свои дела, и уже выходя из кабинета, вдруг разворачиваюсь и говорю: «Да, кстати, Валентина Яковлевна, я вам сейчас кое-что расскажу, только это между нами. Волчок (так в театре зовут худрука Галину Волчек. — «Известия в Украине») свихнулась окончательно». И добавляю какие-то непечатные слова.
Она, естественно: «А что такое?» «Да, — говорю, — видела там, на бульваре, что-то замотанное? Это Лужков ей памятник подарил к юбилею». Она недоверчиво: «Как? Откуда ты знаешь?» Я на ходу вру что-то про художника знакомого с «Мосфильма», который с автором монумента дружит и показывал мне этот памятник на фотографии. И снова строго-настрого приказываю-умоляю никому не говорить. Спускаюсь в буфет, там сидит Дроздова…
Вы еще коллег к этому подключили?
Конечно. «Оля, — говорю, — скажу тебе по секрету: Волчок наша совсем сбрендила — памятник себе на юбилей заказала». Она на полном серьезе: «Церетели?» «Да не, другой какой-то скульптор… Но дело не в этом. Мне Валентина Яковлевна по секрету сказала, мы с тобой на открытии будем торжественно веревку тянуть с покрывалом, но я не хочу». Она попыталась меня поуговаривать, но я ни в какую: «Сказал не буду — значит, не буду! Но не хочу, чтобы Волчок знала, что я отказался. Так что ты давай, предложи кому-нибудь другому. Кваше, например». Выхожу из буфета и звоню…
Он трубку не берет, на съемках. Набираю его жену, а в это время Волчок едет в театр. И, конечно, ей уже с поздравлениями звонит та Валентина Яковлевна, которую я просил никому о памятнике не говорить. Волчок в плохом расположении духа, потому что, естественно, волнуется перед юбилеем. Уточняет, с чем ее, собственно, поздравляют; услышав эту чушь про памятник, резко отвечает и бросает трубку. Я как раз дозваниваюсь жене Кваши. Текст приблизительно тот же, про окончательно сошедшую с ума Волчок. Татьяна Семеновна в шоке: «Нет!» Я: «Да, Татьяна Семеновна! Сидит там возле ресторана на бульваре». «Что, прямо сидит? Или стоит?», — уточняет. «Сидит, — говорю, — еще и с причесочкой такой, помните, у нее было каре». Это добило Татьяну Семеновну. «Кошмар», — сказала она и бросилась звонить подруге с просьбой срочно пойти на бульвар и посмотреть, что там за памятник сидит на Чистопрудном бульваре. «Да что мне на него смотреть, — возмутилась подруга. — Видела я его. Это казахское посольство своему Абаю Кунанбаеву памятник ставит». Галина Борисовна долго смеялась…
Творческие люди зачастую обладают очень непростыми характерами. Вам сложно работать под женским руководством?
Нет, не сложно. Даже приятно.
На чью сторону вы встали в конфликте Елены Яковлевой с «Современником»?
Не считаю возможным комментировать эту ситуацию. Это неэтично. Яковлева — моя ближайшая партнерша. Я играл с ней на сцене «Современника» много лет, невероятно благодарен ей и очень ее люблю. Ну что ж, она приняла решение уйти из «Современника». Театр в этом не виноват, даю вам слово.
Вам когда-нибудь приходилось нарушать профессиональную этику?
Да, наверное, приходилось. Не могу сказать, что всю жизнь был таким уж воспитанным, иногда поступал некрасиво. Но главное — я всегда готов извиниться, способен, по крайней мере, думаю, что способен, признать свою вину. Когда-то в юности, я занимался парусным спортом. И вот когда на первых в моей жизни соревнованиях мы пришли к финишу 29-ми, рулевой мне сказал: чтобы выигрывать, надо для начала научиться проигрывать. Так что теперь проигрывать я не боюсь.
Большая сцена, съемки, роли… Многие актеры не выдерживают такого темпа. Вам не хотелось бросить все и переквалифицироваться в управдомы?
Да, если бы у меня вдруг завтра появилась яхта размерами с половину этого зала, честное слово, бросил бы и театр, и кино, посадил бы туда своих друзей, людей, которых хочу видеть и остаток жизни провел бы там. Раскрыл бы книгу «Дети капитана Гранта» и пошел бы по маршруту, в ней описанному. Но это пока лишь фантазии. Наверняка года через два меня потянуло бы обратно. Все-таки, я отдал этой профессии очень много лет, значит, ее я тоже люблю.
Поддерживаете ли вы отношения с кем-либо из украинских коллег?
Конечно! С папой. Да, я называю его папа. Осенью в Киеве презентуют картину, в которой этот актер играет моего отца. Это великий, единственный в своем роде и неповторимый Богдан Ступка. Дорог для меня и Херсонский кукольный театр, с которым я когда-то колесил по колхозам. Вообще, приезжаю на Украину как домой. Самый волнительный для меня спектакль — тот, на котором сидит моя мама, и сейчас, на этой сцене я испытываю нечто подобное.
