В эти истории трудно поверить, но Наталья Окунская подтверждает их фактами и документами. В них – ключ к пониманию тех и того, кого сейчас считают ключевыми фигурами в оппозиции. Мы готовы дать высказаться всем участникам описанных Натальей событий.
История о том, что защитник Юлии Тимошенко спасает ее и родину, но не охотно платит алименты, стала достоянием общественности, вы об этом многократно говорили. Сейчас с вами вроде бы рассчитались?
Всё, что устраивает Сергей Власенко, - это политический фарс. Ему выгодно быть жертвой. Я не знаю, какие квитанции он показывает, но я не получила ни одной гривны. Получается, что он деньги куда-то послал, и теперь кричит во всех СМИ, что я их получила. Обещаю: он за границу не сможет уехать до тех пор, пока не рассчитается со мной.
Быть жертвой репрессий – это очень выгодная позиция для Власенко. Он сейчас после лишения мандата настолько незащищен, что ему просто нужно говорить что-то.
Вы требуете алименты с депутатской зарплаты?
В том-то и дело. Другие деньги, поступающие в карман Власенко, доходом не называются. Сдача дома Пашинскому (депутат от Тимошенко) – не много ни мало 40 000 грн в месяц. Антиквариат имеется на сотни тысяч. Это как раз якобы на зарплату в 12 000 грн он всё приобретал. Он мне не оставил иного выхода, как рыть носом землю для того, чтобы «выбить» законные алименты. На основании этого арестовано всё его имущество, все его банковские счета. Посмотрите его декларацию, он – нищий. А у меня на руках документы, подтверждающие, что у него дом площадью 800 квадратных метров.
Я нашла дома договор аренды, оригинальный со всеми подписями, что во время нашего брака он сдавал свою квартиру за 10 000 долларов, пока жил в моей. Я подала иск на раздел этих денежных средств, потому что я их не видела. Никаких политических репрессий – я могу разложить по полочкам каждый свой иск.
О каких трех возможных «делах» против него упоминал Власенко?
Он говорит, что ему инкриминируется кража его собственного автомобиля. 8 лет назад мне был подарен автомобиль «Субару» и записан на себя любимого, но всё это время я была единственным хозяином этой машины, и никто за руль кроме меня не садился. В одну прекрасную ночь машина из-под дома исчезла. Я, естественно, заявляю об угоне. Когда меня спросили, подозреваю ли я кого-то, я ответила, что нет, ключи были только у моего бывшего ужа. Они позвонили ему, и Власенко сообщил, что он просто забрал свою машину. Но в машине были мои вещи и вещи детей. Коль ты такой умный юрист, собирай понятых, при свидетелях забирай машину и снимай на камеру, что машина была пустая, что там не было вещей… А так, как это сделал он, по закону это кража.
В присутствии членов опекунского совета я привезла ему ребенка, из-за которого он три года рвал и метал в суде, и хотела продемонстрировать им на камеру, что он ему не нужен, и это всё игра на публику. Когда ему позвонили в домофон, услышали текст следующего содержания: «Пошли вон отсюда!» и т.п. с нецензурной лексикой. Тогда я, наученная горьким опытом, решила эти слова сохранить на телефон, и снимала домофон, а не народного депутата. Причем я понимала, что если завтра это выложить в интернет, его политическая карьера может накрыться «медным тазом».
Власенко, который увидел в глазочек, что это всё снимается, резко отрыл дверь и начал забирать у меня силой телефон. Я не хотела отдавать и он начал меня бить в присутствии ребенка и свидетелей. После этого я 22 дня пролежала в больнице с сотрясением мозга.
Не думаете, что происходящее с вами решили повторить в «сценарии» с Тимошенко и её избиением?
Это вообще цирк. Особенно рассказы о том, как ей на голову укладывали подушку. Не может быть такого, что власть, которая, наверное, дала команду, чтобы с Тимошенко и волосинка не упала, била её в живот.
Они сейчас говорят о репрессиях… Пусть расскажут тогда, каким образом Сергей Пашинский, замглавы фракции «Батькивщина», оказался у меня в доме. Человек пришел и говорит: «Освободите помещение, а то я сейчас вызову милицию». Я показываю документы на право собственности, и спрашиваю, а у вас что? А он – мне: «А у меня мандат депутатский».
Власенко не комментирует ничего. Проблема только в одном – он не хочет выполнять решения суда, а я хочу получить половину своего дома. Не бумажку, а по факту. Закрыть «политические репрессии», связанные со мной, очень просто – рассчитаться по закону.
Сейчас Власенко остался без депутатской работы. У него есть другой источник дохода, сбережения?
Думаю, у него многое есть. Подозреваю, что он воспользоваться не может, потому что всё перекрыто. При случае я обязательно расскажу европейцам о том, как он сначала удочерил моего ребенка, а потом «разудочерил». Он подал иск об отказе от отцовства. В Европе такого точно не видели, чтобы политик отказался от ребенка через суд.
Зато он переживает за дочь Юлии Тимошенко.
У него действительно какие-то двойные стандарты. В защите Тимошенко он эдакий благородный рыцарь. А в жизни…
Как считаете, защита Власенко Юлии Тимошенко – это благородство, выгода или личный интерес?
У него исключительно финансовый интерес. Я знаю, почему Юлия Владимировна ему поверила – Власенко прекрасно умеет убеждать. Я сама через это прошла и обожглась. Мне её искренне жаль. Он переступит потом и через неё. Никто не поднимал шум, когда он отказался от адвокатства в деле Юлии ради мандата. Когда перед ним встал выбор адвокатство или мандат, он выбрал мандат. А ведь женщина, которую он взялся защищать, поставила его в первые ряды избирательного списка партии. Он оставался в «Батькивщине» только потому, что был защитником Тимошенко.
Хотя в этой партии многие такие. Ни Власенко не ходит в суды, ни Пашинский не ходит в суды, им это невыгодно. А потом они скажут, что это всё политические репрессии.
Я не за Партию регионов или какую-либо другую, но я против «Батькивщины», которая позволяет себе безосновательные обвинения и оскорбления в мой адрес. Ведь все в партии знают и понимают, что я права, но вряд ли кто в партии сказал Власенко, чтобы он по-человечески разобрался со своей бывшей женой. Они, депутаты от «Батькивщины», требуют решения всех вопросов по закону, но когда закон на их стороне, они быстро забывают о своих лозунгах.
