Художник Иван Пилипенко: Венецию рисуем мы и китайцы (ФОТО)

В Центре современного искусства проходит выставка украинских художников «Венеция на троих», главным персонажем которой стал знаменитый город. Один из ее участников — заслуженный деятель искусств Украины Иван Пилипенко — рассказал корреспонденту «Известий в Украине» Елене Францевой, как Венеция меняется с годами, где принимают там украинских художников и почему венецианцы не реставрируют старину.

Вид портят пластиковые окна

Известия: Что подтолкнуло вас к созданию коллективной выставки?

Пилипенко: Венеция — мое любимое место на земле после Лавры, она всегда меня вдохновляет. Как-то ко мне пришел сосед по мастерской, зять художника Виктора Бабенцова. Увидев, что я работаю над очередным венецианским пейзажем, он рассказал, что Венецию еще в 1962 году писал его тесть. Бабенцову скоро исполнится 90 лет, и к этой внушительной дате мы решили организовать совместную выставку, чтобы подбодрить именинника и показать Венецию двух разных веков. Но для экспозиции наших работ не хватало, начали искать кого-то еще.

И: Наверняка от любителей жемчужины Италии отбоя не было?

Пилипенко: Напротив. Оказалось, у киевских художников этот город пользуется не такой большой популярностью. Возможно, потому что поехать в Италию не каждому по карману. Нам ведь до сих пор кажется, что это где-то далеко, как Африка или Австралия. Надеюсь, как только выбираться туда станет легче, интерес к архитектуре Венеции возобновится. Но одного коллегу мы все-таки нашли, Виктора Рыжих. Получилось три разных по времени взгляда на один город: Бабенцов — 1960-е, Рыжих — 80-90-е, я же попал туда только в 2000-х.

И: Изменился город за последние десятилетия?

Пилипенко: Конечно, особенно в сравнении с работами Бабенцова. Даже на полотнах видно, как изменился ритм жизни горожан. Венеция ХХ века была свободнее. Теперь она насыщена, густонаселенна, все каналы заняты речными трамвайчиками, раньше их было гораздо меньше. И современные кораблики выглядят совсем по-другому. Поменялась архитектура: горожане, следуя общеевропейской моде, начали ставить пластиковые окна, что, естественно, портит вид. А вода в каналах как была зеленоватой, такой и осталась. Неизменен и особый колорит города; недаром говорят, что Венеция вечна.

И: В последнее время твердят об обратном, якобы город вскоре уйдет под воду. Делаете ставку на то, что тогда ваши работы подорожают?

Пилипенко: Как говорит один мой знакомый, далеко не бедный человек: «Жаль, что мы с тобой не доживем до тех времен, когда твои работы будут очень дорогими». А если серьезно, когда пишу, совершенно не думаю, какого размера создавать полотно, будет ли оно продаваться и сколько за него заплатят. Я получаю удовольствие от работы. А если кто-то их покупает, получаю двойное удовольствие. А миф о скорой гибели Венеции действительно существует.

Мне сказали, что венецианцы сами его и поддерживают. Вы думаете, почему местами город такой обшарпанный, почему от фасадов постоянно что-то отваливается? Думаете, они не могут себе позволить отреставрировать и отремонтировать? Венецию запустили нарочно, чтобы подчеркнуть ее ветхость, привлечь туристов, выдавить из них слезу, припугнуть: мол, не увидите наш прекрасный город сейчас — рискуете его не застать. Как видите, этот расчет действует, приезжают миллионы туристов. Хотя подтапливается город чаще, по нескольку раз за год. Тогда в отелях туристам специально выдают резиновые сапоги.

На Западе не умеют рисовать портреты

И: Свои мольберты приходилось от потопов спасать?

Пилипенко: Нет, слава Богу. Наверно, я бывал там в самое удачное время. Потопы случаются осенью, а я езжу работать в основном летом.

И: Какое время года Венеции к лицу?

Пилипенко: Сложно сказать, потому что я не был там во все сезоны. Знаю, что эффектно город смотрится в снегу, видел на фотографиях, но сам зимой не приезжал. Как по мне, она самая прекрасная в тумане... К сожалению, эту призрачную утреннюю или предвечернюю поволоку можно застать нечасто, и длится это состояние очень недолго. Поэтому свои пейзажи я не могу писать с натуры — делаю зарисовки, схватываю суть, фиксирую настроение, а после дорабатываю сюжет в мастерской.

И: Вы наверняка облюбовали какие-то особенные уголки города?

Пилипенко: В моих работах вы практически не увидите классических экстерьеров и пейзажей. Я не пишу привычную всем помпезную Венецию, не рисую знаменитый Гранд-канал. Мне ближе непарадная сторона города: небольшие канальчики, ободранные и обшарпанные домики, даже ничем на первый взгляд не примечательный пригород. Там меньше туристов, нет суеты, а мне свойственно состояние покоя.

И: С чем связана пастельная цветовая гамма ваших работ?

Пилипенко: У каждого человека — не только живописца — есть свое лицо. И самое главное — его найти. Если постоянно кого-то копировать, пусть даже профессионально, станешь максимум последователем. Твое творчество будет вторичным. А я вовремя нашел себя. Вы же не видели чьих-либо еще работ, написанных в этой манере? Ко мне в мастерскую приходят люди со всех уголков земли, еще никто из них не сказал, что нечто подобное уже было.

И: Коллеги-итальянцы приезжают писать наши достопримечательности?

Пилипенко: Итальянцы приезжают покупать у меня и «Венецию» и «Флоренцию». Для них это какая-то экзотика. Дело в том, что на Западе давно не принято рисовать с натуры на улице. Если в Париже или Венеции вы увидели человека с этюдником — знайте, что это либо выходец из бывшего Союза, либо китаец. Да, мы помним, какими сильными художественными школами славились Германия, Франция, Италия, но они все давно развалили. Большинство западных художников не могут нарисовать человека, чтобы он был на себя похож. Самый обычный портрет для них — проблема. Потому они ринулись к так называемому современному искусству — рисуют кубики да квадратики. Как-то на фестивале в Югославии, где собрались художники со всей Европы, к нам подошел организатор с просьбой — нарисовать портреты детей спонсора. Я спросил, почему именно мы, вон рядом француз по полу ползает, каракули какие-то выводит. Смешно так, пусть бы нарисовал заодно. А он головой машет: «Нет-нет, спонсор сказал, чтобы были похожи, кубиков не нужно. Попросил, чтобы нарисовал кто-то из Союза».

И: Вы-то сами не пробовали за современным искусством угнаться?

Пилипенко: Пробовал. В 1991 году учился в Англии и такого там насмотрелся! Даже пробовал что-то копировать, но понял, что это не мое. Такие сюжеты можно разве что студентам в качестве заданий предлагать. А заниматься этим всерьез — зачем? Забавно все повернулось: если раньше наши Кандинский и Малевич выступали основателями новых течений, которые подхватывал Запад, то теперь наши художники копируют зарубежных. То, что только начинают делать мои современники, я видел еще 10 лет назад.

И: А отечественные ценители живописи предпочитают классику или модерн?

Пилипенко: Скорее, классика. Классическое искусство человеку приятнее и полезнее созерцать — поднимает настроение. Если взять для сравнения Англию, в которой все идеально: хорошие дороги, вежливые люди, комфорт и идиллия кругом, можно предположить, что им полезно современное искусство, оно будоражит воображение. Но украинец, находясь в сплошном экстриме с утра до вечера, мечтает хотя бы дома расслабиться. Полотно, висящее на стене, должно не раздражать его, а радовать. У искусства есть лишь две функции: разрушать или созидать. Ошарашивать, шокировать —тоже своего рода искусство. Но покупают, все-таки, старую добрую классику.