Джайпурский цирюльник

Продолжение. Начало здесь.

Эхо войны

«Сэр, просыпайтесь, Джайпур», — дергал за штанину проводник поезда в четыре утра. Вспоминаю, что вчера на вокзале у меня украли мобильный, который служил и будильником. Жаль, восемь сотен контактов, утеряны вместе с ним. К тому же, только позавчера я выполнил ряд нудных формальностей и подключился к индийскому мобильному оператору, но воспользоваться его услугами удалось всего пару раз.

Редко соглашаюсь на предложение первого вокзального таксиста. Но сейчас был зол, хотелось спать, было все равно, где. Принял условия первого же рикши на перроне — полтора доллара до отеля «его друга» и комнату за восемь баксов.

Сделав круг почета вокруг парковки, таксист привез меня в гостиницу напротив железнодорожной станции. Можно было пешком дойти за две минуты или доехать центов за десять. Но договор дороже денег.

Утро. Хочу переселиться ближе к центру — чтобы почище да подешевле. Атакуют извозчики, с которыми играю в увлекательную для обеих сторон индийскую игру «скидка». Рикша говорит цену — я предлагаю процентов на 40 меньше и иду к следующему «тук-тукеру». Вдогонку, естественно, слышатся крики согласия. Но не останавливаюсь, направляясь к другой машине — тоже часть игры. Первый водитель догоняет меня, когда я уже сел в повозку конкурента. Предлагает пересесть, встречаемся взглядами. Что бывает крайне редко, отчетливо вижу в мужике личность, а не тупого вокзального «бомбилу». Пересаживаюсь. Дядька отлично говорит по-английски, дает дельные советы и не пытается заходить в отели впереди меня, чтобы ухватить комиссионные. Тоже редкость. На всякий случай предупреждаю, что эскорт мне не требуется. «Не переживай, не пойду я за тобой. У меня нет ног», — звучит спокойный ответ. К своему стыду я только сейчас заметил, что у водителя одна нога, да и та деревянная. Управление «тук-туком» ручное. В 1999 году Пике Чарма воевал за Индию против Пакистана. Вместе с 27 товарищами он подорвался на мине. Трое погибли, почти все остались калеками.

Сегодня у 47-летнего Пике — девятилетняя дочь и сыновья 14 и 18 лет. «Тут-тук» для него — два в одном: инвалидная коляска и способ заработать. Говорит, никогда бы не стал заниматься примитивным извозом, если бы не наплевательское отношение государства к индийской армии, особенно бывшим военным. Мое сочувственное молчание прокомментировал оптимистично: «Могло быть и хуже. У меня впереди лет 20—30 жизни, а подорвавшихся товарищей уже 10 лет как нет».

Сеньор помидор

Вместе с Пике еду на окраину Джайпура, в храм обезьян. Здесь этих священных для индуистов животных слишком много — по улицам носятся, по крышам, проводам и деревьям. Улучив момент, воришки атакуют квартиры и офисы через окна. Но даже за переворот в доме животное никто не обидит — священно. Как не тронут и корову, даже если разлеглась посреди дороги и собрала пробку. Рассказывают, время от времени несмышленая макака хватается за два провода высоковольтных ЛЭП и погибает. В этом случае народ устраивает настоящие погребальные ритуалы — обсыпают тело животного цветами, вокруг благовония, читают молитвы.

В окрестностях Monkey Temple обезьян тысячи. Они везде: сытые, избалованные, жадные. Я купил несколько пакетов monkey food возле храма — обычный арахис в кожуре, который с удовольствием щелкал сам. Но за свои подношения обезьянкам стало стыдно, когда увидел угощения индусов.

Вот приближается пожилой мужчина с двумя большими сумками бананов. Или солидный индус на мопеде, груженном пакетами с помидорами. Человек по-деловому обсуждает по телефону какие-то вопросы, параллельно разбрасывая вокруг овощи. Для кармы хорошо. К халяве подтягивается и корова. Но обезьяны не желают делиться провиантом с коллегой по святости — шипят, отбирают добычу. Настоящая битва священных.

Увидев белое лицо, заклинатель змеи возле тропинки берется за дудку. Но кобра за день устала, трудиться отказывается. Индиец, продолжая дудеть, достает за голову рептилии из укрытия силой. Но змея лучше знает, когда заканчивается ее рабочий день, потому шипит на хозяина и прячется — очень смешно. Но горе-дрессировщик все-таки попытался выклянчить у меня расчет за несостоявшееся выступление кобры. Тоже, кстати, священной.

Здесь поклоняются Хануману — богу обезьян. В окрестностях главного храма много небольших, их настоятели пытаются заманить к себе. Забавно: в городе тебя тянут в магазин, выкрикивая: «Come to my shop». А тут звучит лозунг-аналог: «Come to my temple». Заходи, значит, в мой храм. Как и в магазине, общение заканчивается денежными вопросами. Слушаю короткий рассказ о Ханумане, за которым следует просьба пожертвовать немного дензнаков. Отдаю 30 рупий и шагаю дальше. В соседней святыне после небольшой прелюдии с меня тоже просят бакшиш. Не для себя, конечно, для Ханумана. «А я ему уже давал, только что, в соседнем храме», — говорю я. Э-э-э, нет, возражают служители, нужно раскошелиться и здесь, если хочешь в жизни счастья. Уговорили. Достал еще 20 рупий. Но ребята осудили: «Смотри, люди по сто рупий дают. А ты так мало». Напомнил им, что за прошедшие полчаса для меня это не первые финансовые отношения с Хануманом. И ушел. На кафеле мужчины как раз сортировали собранные за день пожертвования — купюры отдельно, стопочками, монетки отдельно — горками. Предупредили, чтобы не вздумал фотографировать.

Под деревом, возле скалы спариваются макаки. Рядом небольшой шалаш отшельника садху — он тут живет, молится и медитирует. Когда я проходил, он сидел в кругу товарищей — как раз передавал Трубку мира, начиненную табаком с гашишем. И мне предложил. И в жилище-храм пригласил, все рассказал и показал, денег не просил. Вот это, я понимаю, вера.

Пике ждал меня у ворот к храмовому комплексу — коллеги пересадили его из повозки на раскладное кресло.

...Я спускался с холма. В жилетке с карманами, с чехлами для объективов на поясе, рюкзаком на спине. Пике отметил: «Ты выглядишь, как коммандос! Весь увешанный амуницией, бежишь с горы. По-военному!» Вот уж десять лет он каждый день с ностальгией вспоминает, как сам носился по горам Кашмира с автоматом наперевес.

Проезжаем по нищенскому кварталу. Я был в Индии всего третью неделю — трущобы с картонно-полиэтиленовыми шалашами увидел впервые. Завтра решил вернуться сюда и рассмотреть повнимательнее.

Бизнес-план

Раджа в переводе с хинди — король. Раджастан — некогда земля правителей, а Джайпур — ее главный город. По индийским масштабам эта княжеская резиденция совсем молодая, даже год рождения известен — 1728-й. Помните программу «Спокойной ночи, малыши» советских времен? Каждый день в песенка рассказывала: «В сказке можно со слоненком подружиться и поймать перо жар-птицы». Думаю, это про Джайпур, где все сказочное. В старой части города, отгороженной от других районов каменой стеной, все дома одинаковые, розовые. Отсюда и полуофициальное название города — pink city. По тротуарам шатаются старики хоттабычи в тюрбанах. В пробках частенько рядом бредут верблюды, реже — слоны. По крышам носятся стаи обезьян. Такие «розовые» будни.

...Завтракать я пошел в уличную лавку с hand made конфетами (в основном на молочной основе). Выбор впечатляющий. Как по мне, эти раджастанские сладости даже интереснее турецких. Подкрепившись около дворца Хава-Махал, приступаю к бесцельному шатанию по улицам. Вот парень моется посреди многолюдного тротуара: весь намылился и обливается водой из шланга. А вот детвора бревнами в гигантских казанах замешивает гороховую кашу.

«Друг, минуту внимания! Я ничего не буду тебе продавать. Один вопрос», — кричит приличный с виду мужчина, почему-то сидящий на табуретке под деревом. Подхожу. «Какая хорошая прическа. Где ты ее сделал? Интересуюсь, потому что у меня своя парикмахерская», — говорит тот. Неожиданный поворот. Рассказал, что постригла меня родная сестренка еще дома. «Хочешь выгодный бизнес?» — с ходу предлагает дядька. «Нет, дружище, ты так не шути лучше», — обрываю я. Коммерсант из розового города продолжает уже шепотом: «Я занимаюсь драгоценными камнями. Очень нужно передать в Киев партию товара. От тебя требуется только положить посылку в рюкзак, а в Киеве состыковаться с моим человеком и отдать ему. Там немного, всего пару килограмм. Тебе сразу заплатят 2000 долларов», — прозвучало предложение. Вот тебе и цирюльник. Джайпурский.

Смотреть — не покупать

На старинном штативе-треноге покачивается большая раритетная деревянная фотокамера — фотограф усаживает перед объективом молодого индуса. Всего за один доллар художник готов сделать портрет, используя 150-летний фотоаппарат, снабженный оптикой Carl Zeiss. Фотограф усаживает клиента на стул, накрывается темной тканью, настраивает камеру и снова выбирается из-под хламиды. Дальше — в лучших традициях фотоиндустрии позапрошлого века: все замерли, не шевелятся. Чтобы «вылетела птичка», фотограф снимает с объектива крышку, отсчитывает время выдержки и закрывает объектив. Далее — ванночка с проявителем, промывка в ведре с водой, фиксаж. Буквально через пару минут изображение-негатив на бумаге готово. Его переснимают той самой раритетной камерой. Еще через несколько минут сделанный по технологиям позапрошлого века портрет готов.

Пока моя фотография сохла, коллега Сурендер рассказал, что он из клана фотографов. Тем же способом и той самой камерой зарабатывали на жизнь его отец и дед. Сейчас он трудится в паре с родным братом. Говорит, менять занятие и не думает — только раритетная техника, потому что эксклюзив... Говорит, это часть эволюции рисования светом, без которой не было бы современной фотографии.

Город продолжал удивлять меня концентрацией нетипичных людей. Обычно в Индии пристают только продавцы-зануды. Поэтому, когда босс лавки трикотажа предлагает заглянуть в гости, отвечаю: не нужны сувениры, и точка. По всем писаным и неписаным законам индийской туристической торговли следующая коронная фраза: «Только смотреть — не покупать. Смотреть — бесплатно». Вообще, так говорят все и всегда, а потом без покупки сложно уйти. Джайпурский бизнесмен выдал ответ необычный: «Тогда я угощу тебя чаем и отниму пять минут времени. Можно?» Беседа завязалась вполне мужская и актуальная — о деньгах. 45-летний Сурэдж выяснял, сколько зарабатывают рядовые украинцы в разных отраслях. Узнав о доходах наших врачей, учителей и рядового менеджмента, сочувственно покачал головой и сделал вывод: «Украина — очень бедная страна». Сурэдж рассказал, что хороший индийский врач на госслужбе получает 800—1000 долларов. Если клиника коммерческая — и того больше. Не жалуются и учителя, хотя на скромную индийскую жизнь хватит 100—200 долларов, примерно столько зарабатывают рикши. «Вы, журналисты, вообще богачи», — добавляет Сурэдж и предлагает еще чая. Говорит, для моих индийских коллег, «штука» — в порядке вещей. Но и две, и три — возможно. Для Индии — огромные деньги. К тому же, журналистов боятся и дают бакшиши, прося: «Не снимай, не пиши».

Все это не выдумки предпринимателя. В дальнейшем я получу подтверждение о ценности тамошнего брата-журналиста. Например, фоторедактор газеты Indian Express в Мумбаи получает 2200 долларов. Официально. Через кассу.

Следующий уличный приставала тянул к себе в дом, предлагая посмотреть что-то интересное. Я был уверен: «что-то» — непременно «магазин друга», в котором мне нужно «смотреть — не покупать». Но решил зайти. Парень провел меня на крышу фамильных владений и показал потрясающий вид. Бескорыстно. Студент, сын миллионера, заняться нечем, пообщаться с иностранцем — прикольно. Я даже извинился за былое недоверие.

Кстати, о крышах и деньгах. Забравшись на макушку очередного дома в поисках фотошедевра, я разговорился с курящим там бизнесменом. Оказалось, он владелец нескольких домов. Стал выпытывать у меня стоимость недвижимости в Киеве. Я назвал докризисные цены, но они не впечатлили. «Да, дешево у вас, никогда бы не подумал. Например, этот дом я оцениваю миллиона в два долларов, а тот — в полтора», — прокомментировал бизнесмен и указал рукой на владения. Судя только по часам на руке и топ-модели мобильного телефона, парень явно непростой.

...У меня оставалось полдня в Джайпуре, ведь завтра утром нужно обязательно быть в Дели. Из планов оставался поход в трущобы, а потом собирался на железнодорожную или автобусную станцию. Представить, сколько еще сюрпризов приготовил мне розовый город, я не мог.

Продолжение в следующих номерах.