Инна Богачинская: Жизнь в рифме Ахмадулиной

10 апреля Белле Ахмадулиной исполнилось бы 74 года. Поэтесса умерла осенью прошлого года, и теперь ее друзья впервые будут говорить о ней в прошедшем времени. С «несравненной Беллой» была хорошо знакома поэтесса Инна Богачинская. В эксклюзивом интервью «Известиям в Украине» она рассказала, какой была Ахмадулина в быту, как относилась к власти и чем выделялась ее поэзия среди «шестидесятников».

Очерк как повод для знакомства

Известия: Как вы попали в московскую литературную тусовку?

Инна Богачинская: Если у Давида Самойлова были «сороковые-роковые», то у меня «семидесятые-звезднообъятые». Мне, зажатой в прокрустовом ложе одесских литературных вездеходов, больше всего хотелось вырваться на литературную планету, сверкающую созвездиями невиданной величины. Для меня такой литературной галактикой представлялась Москва. Именно там я чувствовала себя, как рыба в родном Черном море. Ибо в то время московская литературная жизнь была на высокой волне, вобравшей в себя самые разноцветные и разнокалиберные течения. Несмотря на то, что я устойчиво чувствовала себя на журналистских лыжах даже при крутых виражах, на одесских литературных тропах мне почему-то было узковато: то ли они меня сбрасывали, то ли я соскальзывала с них. Тогда я стала совершать головокружительные налеты в Москву. Надо сказать, что даже в самых сказочных мечтах я не могла предположить, какой станет реальность — я не только буду общаться с теми, кто представлялся мне поэтическими небожителями, но даже буду вхожа в святая святых, их дома, где они создавали свои шедевры.

И: Как вы познакомились с Беллой Ахмадулиной?

Богачинская: Тогдашний директор Центрального дома литераторов Борис Филиппов почему-то проникся ко мне уважением после того, как познакомился с моими стихами, написанными в тетрадке. Он выдал мне специальный пропуск в ЦДЛ. Тут-то и началась моя эпопея «хождения по именам». Для меня поэтическим богом был Андрей Вознесенский. Но с ним я познакомилась позже, первой была Белла Ахмадулина. Это случилось в ЦДЛ, за столиком, где восседало созвездие недосягаемых тогда для меня людей. Среди них был Евтушенко со своей будущей женой, англичанкой Джейн, и Римма Казакова, директор зала Чайковского...

Я сказала Белле, как высоко ценю ее творчество, пожаловалась, что трудно достать в Одессе сборники ее стихов: они продавались на черном рынке по баснословным ценам — так же, как и книги Вознесенского. Я поведала ей, что, помимо стихосложения, занимаюсь еще журналистикой и что очень хотела бы сделать очерк о ней. Белла с интересом выслушала и согласилась, чтобы я написала очерк о ней.

С тех пор во время моих регулярных наскоков на Москву мы стали встречаться постоянно.

И: Каким было первое впечатление?

Богачинская: Ахмадулина сразу же бросалась в глаза своей не от мира «сегойностью». Было в ней что-то от птицы с блуждающими глазами, какая-то внутренняя неразрешимость: то ли взлететь, то ли остаться. Казалось, что Белла обитает в нездешних пространствах. Разговаривать с ней было непросто из-за необозначенности ее присутствия. Но от нее исходила волна доброжелательности, соучастия и готовности прийти на помощь. Она обладала качеством, которое я очень ценю — умением слушать. Меня всегда разрывали внутренние стихии, казалось, что только переезд в Москву сможет меня исцелить. И Белла, как могла, старалась помочь в осуществлении моей идеи. Помню, как исчерпав все варианты, она сказала мне, что даже ее друг, влиятельный поэт Павел Антокольский не смог сделать прописку своей домработнице. Единственным выходом был только брак с москвичом.

 

Яичница с мылом

И: Вам приходилось бывать в доме Ахмадулиной?

Богачинская: Да, она приглашала меня к себе в «тот дом на Поварской, в пространство, что зовется мастерской художника». Там она жила со своим мужем Борисом Мессерером. Я тогда писала очерк для газеты «Вечерняя Одесса». Белла подарила свои фотографии и стихи. На одной из фотографий она сделала надпись: «Милой Инне на память о Москве, о разных разностях и о Белле Ахмадулиной. С пожеланием многих радостей и стихотворений». Она была щедра на теплые и вдохновенные надписи.

Как то я ей сказала, что тронное место в поэзии отвожу Андрею Вознесенскому. Снисходительно улыбнувшись, Белла ответила: «Действительно, только Андрюша может позволить себе рифмовать автопортрет с аэропортом».

Помню, что во время одного из моих визитов к Белле ей звонил Василий Аксенов, только что вернувшийся из Америки. Белла рассказала, что он взахлеб делился своими впечатлениями. Потом это вылилось в его прозу «Круглые сутки нон-стоп». Звонил ей тогда и

Высоцкий, сетовавший на трудности, которые ему искусно создавали блюстители визового режима. Он не мог поехать к Марине Влади.

И: Друзья Ахмадулиной писали, что она была беспомощна в быту, на кухне.

Богачинская: Помню, что меня поразили размеры мастерской, где она жила. И в этом пространстве хрупкая, парящая фигура Беллы, которая периодически как бы приземлялась то у кухонной плиты, то у стола. Кстати, запомнился тетрадный листок, висевший над плитой, в котором подробно описывалась методика приготовления бифштекса. Белла пригласила меня принять участие в разделке перепелов. Мне стало ясно, что она, как и я, не была наделена кулинарным талантом — мне сразу стало спокойнее.

Вспоминаю забавный случай, который произошел с Беллой в один из ее приездов в Нью-Йорк. Она позвонила мне в панике, что чуть не отравила мужа. Дело в том, что в квартире, где они остановились в Нью-Йорке, на кухонном столике стояли бутылки с разным содержимым. Когда Белла делала яичницу, она вылила на сковороду раствор для мытья посуды в полной уверенности, что это было подсолнечное масло. Слава Богу, все обошлось.

 

Ореол тайны

И: Часто Ахмадулина бывала в Америке?

Богачинская: За три десятилетия, которые я прожила в Нью-Йорке, Ахмадулина приезжала в Америку с выступлениями всего несколько раз. Однажды ее приезд совпал с днем рождения 10 апреля, который она праздновала в манхэттенском ресторане «Русский самовар». А другой ее приезд совпал с моим днем рождения. Она пригласила меня к себе и вручила сборник своих стихов с дарственной надписью. Кстати, Ахмадулина — почетный член Американской академии искусств и литературы. Ее заявления в защиту советских диссидентов — Андрея Сахарова, Льва Копелева, Георгия Владимова, Владимира Войновича — публиковались в «Нью-Йорк таймс», неоднократно передавались по «Радио Свобода» и «Голосу Америки».

И: В справочниках пишут, что мать Ахмадулиной работала переводчицей в КГБ. Но Белла Ахатовна не писала идеологические стихи, оставаясь вне диссидентского движения. Каким было ее отношение к властям?

Богачинская: Я бы назвала Ахмадулину «внутренним диссидентом». Она не выходила на площадь с антиправительственными и лозунгами, но в разговорах с отвращением говорила о власть предержащих. О деятельности ее мамы я совершенно не осведомлена. Мы никогда этой темы не касались.

И: В чем особенность ахмадулинской поэзии, ее способность завоевывать аудиторию?

Богачинская: Только единицы из пишущих стихи можно назвать поэтами. Истинный талант предполагает наличие особой, магнетической энергетики. Именно это свойственно произведениям Ахмадулиной и ее облику. Кроме всего, она читала свои стихи так, будто сиюминутно их сочиняла. Ее окружал ореол тайны, а не искусственной имиджевой таинственности. У нее был свой, особый голос, повествовавший даже о незначительных вещах на высокой художественной ноте. Помнится, когда-то я посвятила ей свое раннее стихотворение:

«Как хрупкий цветок на морозе,

Теплом и отчаянием дышит…

Такая, как все. Только еле

В ней боль проступает, как будто

Застряла в двух темных созвездьях,

Чуть-чуть занавешенных челкой.

Как будто бы, смелый наездник,

Навек обручившийся с чертом».

И: Когда вы виделись с Ахмадулиной последний раз?

Богачинская: В 2003 году мы встретились в зале Чайковского, на 70-летии Андрея Вознесенского — я прилетела из Нью-Йорка в качестве приглашенного гостя.

В очередной раз мы стали свидетелями действующего во вселенной закона парности: один за другим покинули земную обитель две гигантские личности: Андрей Вознесенский и Белла Ахмадулина. Опустела без них не только русская литература, но и Земля. Их последнее пристанище оказалось близко друг от друга. Как мне рассказала вдова Андрея Вознесенского Зоя Богуславская, во время похорон Беллы кто-то принес горсть земли с могилы Андрея. Пусть же им обоим она будет пухом!

 

Беседовала Снежана Павлова

 

Фото из личного архива Инны Богачинской