Семен Глузман: Водородная демократия Сахарова
Это как день 8 Марта. Один день в году, когда советский мужчина должен был увидеть и уважить свою подругу. В остальные дни — эксплуатировать нещадно. Накануне дня рождения Андрея Дмитриевича Сахарова мне неоднократно звонили журналисты, просили рассказать о нем. Одной журналистке я отказал резко и сразу — так я отреагировал на показавшийся неумным вопрос: «Расскажите нашим читателям о наследии Сахарова, о его востребованости на Украине».
Прошли дни. А я все думаю о неотвеченном вопросе. На самом деле, умном, главном вопросе, но плохо сформулированном. Наследие... Дети, внуки, ученики, книги и т. д. А тут еще водородная бомба. Такое наследие. И случайный, импульсивный ответ ракетному конструктору Королеву, данный в туалете Академии наук СССР, в результате — создание грозной межконтинентальной ракеты, испугавшей весь цивилизованный мир. Да, еще старенький «Запорожец». Даже квартиры своей не было, пришел в «приймы» к Елене Георгиевне, жене.
Русский. По воспитанию, культуре, гастрономическим вкусам. Русский интеллигент, публично осуждающий руководство своей страны, обеспокоенный последствиями такого управления страной. Не первый, далеко не первый, были «отщепенцы» и до него, и много моложе его. Русский интеллигент, посмевший защищать не только единокровных братьев и сестер, но и чужих, буржуазных националистов, украинских, армянских, литовских, эстонских. Защищать, не зная их лично. Защищать по принципу: нельзя наказывать за слово! Он хотел одного — быть услышанным. Но его не слушали и не понимали. Сначала терпели, потом терпеть перестали.
Позднее, в годы горбачевской гласности, опять не слушали. А он предупреждал. И предлагал конкретные проекты. Не услышали, потому в одночасье и распался СССР. К счастью, распался без большой крови. Так и мы, украинцы, внезапно стали независимыми. И вполне свободными. Без КПСС, КГБ и прочих тоталитарных институтов. Но вот с внутренней свободой осталась проблема, доселе неизжитая проблема. Это мы, свободные украинцы, приводим во власть худших из нас — наглых, лживых, нас же презирающих.
Существует ли наследие Андрея Дмитриевича Сахарова? Можно ли утверждать, что здесь, на Украине живы его идеи, его опасения? Не знаю, не уверен. Он был чужим в своей стране, России; он оказался чужим и для нас. Его тексты, как и книги о нем почти не спрашивают в книжных магазинах. Его читатель — его современник, он стареет и почти не влияет на ход событий на Украине. Те, кто творит законы и их последствия в нашей стране, учатся своему грешному, грязному ремеслу по книге наставлений Макиавелли, призывы и размышления Сахарова им видятся наивными, несерьезными. Как заметил один очень известный украинский политик в частной беседе, идеи Сахарова, будь они высказаны впервые сегодня в украинском парламенте, были бы нашими законодателями восприняты и названы «романтическими бреднями обыкновенного лоха». Уверен, что и многие из тех советских политзаключенных, освобождения которых из лагерей и психиатрических больниц неукротимо добивался Андрей Дмитриевич, также не живут и не работают по принципам демократии, сформулированным Сахаровым. Оказалось, что и для них он чужой.
Одно меня утешает. Нет памятников Андрею Дмитриевичу. И нет неискренних официозных церемоний в день его рождения. То, что произошло с Шевченко, с Сахаровым не произойдет. Его лицо в истории останется чистым, неискаженным.