Гидон Кремер: Публику стараюсь не баловать

Всемирно известный музыкант Гидон Кремер с камерным оркестром «Кремерата-Балтика» открыл в Киеве музыкальный фестиваль «Неделя высокой классики с Романом Кофманом». Столичным слушателям гость представил уникальный театрализованный концерт «Все о Гидоне».

Оперита сменила оперетту

известия: Вы презентовали свою новую программу. Признайтесь быть Гидоном Кремером — значит быть...

гидон кремер: Быть не только музыкантом-интерпретатором, но одновременно и прекрасным артистом.

и: Поклонники отмечают, что для вашего творчества характерна некая пропагандистская идея: вы выбираете не очень понятных широкой аудитории авторов — Альфреда Шнитке, музыку композиторов советского авангарда, прибалтийских композиторов или аргентинские танго Астора Пьяцоллы... Кто ваш «репертуарный конек» сегодня?

кремер: Не могу сказать, кто или что является «коньком» — у нас часто меняется репертуар. Я никогда не подходил к своей работе как к чередованию неких этапов. Для меня гораздо важнее спонтанность, увлеченность, верность друзьям, служба тем людям, которых я считаю достойными этого. В Киев мы приехали с двумя программами. По Европе только что гастролировали тоже с двумя программами, но другими. Более половины моего репертуара составляет классика. Скрипка — классический музыкальный инструмент, и я стараюсь исполнять лучшие, написанные для нее, произведения. Другое дело, как я подхожу к интерпретации этих произведений, — она не всегда соответствует принятым нормам. И, если я всегда остаюсь верен таким композиторам как Альфред Шнитке, Арво Пярт, Валентин Сильвестров, значит, считаю, что они заслуживают этого. Интерес к прибалтийским композиторам и Прибалтике в целом связан с моим желанием вернуться в свою юность, которую я провел в Риге, и с созданием оркестра «Кремерата-Балтика». Мы часто играем музыку прибалтийцев. Что касается Пьяцоллы — я постепенно уменьшаю долю его произведений в своем репертуаре. Нет, я не разочаровался в этом прекрасном авторе, одном из самых ярких композиторов XX века. Просто я иду дальше, продолжаю развиваться.

и: Вы записали на диск оперетту Пьяцоллы «Мария в Буэнос-Айресе»?

кремер: Да, но это не оперетта, а оперита — то есть маленькая опера. Лет 15 назад я играл ее больше, чем нынче. Но есть еще немало других композиторов, которые заслуживают внимания. Это Канчели, Десятников, Губайдулина... Они из числа приближенных композиторов, и мы стараемся все это играть. То, что вы называете этапами моего пути, я называю творчеством, полным неожиданностей. Недавно наш проект был посвящен защите Гдляна и Иванова — это как бы наша последняя работа. Следующий наш проект состоится в июле в Страсбурге. Это будет концерт, в котором участвуют такие выдающиеся исполнители, как Марта Крегер, Миша Майский, певец Анатолий Кочерга, я с «Кремератой-Балтика» и маэстро Кофманом будем исполнять концерт, посвященный судьбе Ходорковского и Лебедева. Мы хотим сказать свое слово в их защиту.

Мелодия давно минувших дней

и: Что послужило поводом для создания «Кремераты»?

кремер: Я подарил себе удовольствие общаться со следующим поколением музыкантов родной мне Прибалтики. Собрал талантливых ребят, и не ожидал, что это будет проект не на одно лето, а на годы, потому что у меня есть еще и фестиваль камерной музыки в Локенхаузе в Австрии. А когда я познакомился с ребятами, провел прослушивание и начал работать, понял, что с ними мне не расстаться. А еще я хотел предоставить шанс людям, у которых в географическом смысле было немного возможностей продвинуться, занять свое место в музыкальном мире. Те, кто прошел прослушивания и смог интегрироваться в коллектив, продемонстрировал мобильность и стремление к новым целям. Они стали играть в оркестре.

и: Вы считали себя в Риге чужим? Не теряете свои корни?

кремер: Все дело в том, что я жил в достаточно тяжелое время, когда многим было плохо, когда было много всяких предубеждений, много идеологии, много вещей, которые обременяли наше существование. Я это прочувствовал уже 8-летним мальчиком. Эпизод, который случился со мной в школе, был моей первой настоящей творческой травмой. Слава Богу, что все это удалось преодолеть. И нынче я рад считать себя латышом, а Ригу своей родиной. Но от таких маленьких травм ребенок может сильно пострадать. А травма была очень простая. Я успешно прошел конкурс в социальной музыкальной школе и меня зачислили в ученики. И вдруг, буквально через день, педсовет решил, что я — не национальный кадр, и надо взять лучше латыша, чем меня. Я со своим немецко-шведско-еврейским происхождением — шведский дедушка, немецкая бабушка, еврейство моего отца — с детства, несмотря на то, что родился в Риге, был обременен сознанием того, что я в этом городе — чужой. Так или иначе, но эта травма осталась на долгие годы. Но я постарался ее залечить тем, что создал оркестр именно в балтийских государствах. Это сейчас ты можешь для себя обосновать и понять что и как, а ребенку тогда было непонятно, почему его отобрали как лучшего, а потом отчислили. Это был мой первый микроконфликт, который развивался в течение всей моей жизни.

и: Вы рижанин, но не латыш?

кремер: Да, в моей анкете — в графе о национальность — стояло швед, а латыши больше поддерживают латышей, свято чтут свои национальные традиции и справедливо гордятся своей национальной культурой. Они исчисляют все по своим параметрам и поэтому, уже ребенком, я был с ними в конфликте. Но это дела минувших дней.

и: О чем ваша книга «Между мирами»?

кремер: О моей судьбе, но книга ограничивается 1990-м годом.

Публику стараюсь не баловать

и: Вы стараетесь понравиться слушателям?

кремер: Ориентироваться на слушателя небезопасно. Некоторые музыканты позволяют себе баловать публику, заставляют ее восторгаться собой, становятся знаменитыми, успешными. Считаю, что это игра с огнем, потому что в подобном случае легко оказаться рабом ее вкуса и потерять себя. Папа мне всегда говорил: «Судьбу человека решают знания и умение. Ты должен в 10 раз быть лучше своих коллег». И я прислушался к его словам. Если прежде занимался игрой по два часа в день, то после слов папы, начал играть, как и он, по 12 часов в сутки. И этот нелегкий труд сделал меня победителем над собой.

и: Вас называют странствующим музыкантом, «летучим голландцем». Где ваш дом?

кремер: Сейчас я живу в Швейцарии, и немножко в Вильнюсе. Но точно на ваш вопрос довольно трудно ответить. Все остальное время распределено по многим странам и континентам, но в целом я — европейский гражданин.

и: Как складываются ваши отношения с женщинами?

кремер: В 14 лет я прочел, что женщину можно или любить, или ненавидеть, а через два года, в 16, будучи юношей, вошедшим в свою первую стадию влюбленности, понял, что это не простая стезя, и что она меня будет долго мучить и радовать, и принесет немало неприятностей.

и: Правда, что ваши музыканты репетируют так много и долго, что после репетиции едва могут ходить?

кремер: Нет. Такое состояние у нас бывает в тяжелые дни, связанные с перелетами и задержками. Так мы приехали в Киев, когда все было не по расписанию, и поэтому чувствуется изможденность. Но я всегда стараюсь входить в положение музыкантов, не забывать, что мы работаем в очень интенсивном ритме. Пять месяцев в году у нас гастроли, остальное время все музыканты свободны. Конечно, они много заняты, эта же нагрузка ложится и на меня. Но с коллегами я поддерживаю себя в хорошей форме.

и: С какими великими дирижерами выступал ваш оркестр?

кремер: С Леонардом Бернстайном, Гербертом фон Караяном, Кристофом Эшенбахом, Лориной Маазель, Риккардо Мути, Зубин Мета, Джеймсом Ливайном, Валерием Гергиевым, Клаудио Аббадо, Мартой Аргерих, Юрием Башметом и многими другими.

и: Где вы нашли свою скрипку и сколько ей лет?

кремер: Я играю на инструменте работы Николо Амати. Скрипка — 1641 года. Это самый старый из инструментов, на которых я играл. До этого 17 лет играл на скрипках Страдивари и Гварнери. Несколько лет тому назад один мой друг в Нью-Йорке, скрипичный мастер, сказал мне: «У меня есть инструмент, который ты должен посмотреть, потому что он особенный». И на самом деле: с первого взгляда и с первого ощущения я влюбился в этот инструмент, и он стал продолжением моей души. И вот уже семь лет я не расстаюсь с ним. Все эти старинные инструменты бесценны. Ценность моей скрипки не столько в самом звуке бизона (все инструменты Амати были с голосами женского сопрано), этот инструмент обладает историей, и эта история неповторима. Кто из великих играл на ней, мне не известно. Но я подлинно могу сказать, что первым в руки взял ее смычек Николо Амати. И быть созвучным такому несказанному произведению искусства — просто замечательно.

Скрипка для папы, мамы и дедушки

и: Какую первую скрипочку вам купили родители?

кремер: В этом не было необходимости. Я из рода скрипачей, и поэтому играл сначала на папиной скрипке, затем на маминой, дедушкиной — много лет играл на них. С папиной скрипкой победил на конкурсе Чайковского в Москве, сделал запись Караяна на скрипке дедушки. Сейчас эти скрипки играют в «Кремерате», так что инструменты — вечные, и переходят из поколения в поколение.

и: Что хотите донести до слушателей сегодня?

кремер: Моя цель — через звуки открыть души людей, потому что  многие люди боятся классической музыки. Многие боятся и современной музыки. На самом деле музыка — это язык эмоций, и если удается найти ключик и показать людям, что это интересно и привлекательно, то качеством звучания мы открываем их души. В этом я вижу свое служение и музыке, и людям, потому что могу помогать композиторам и слушателям познавать себя.

и: За что ваш камерный оркестр называют музыкальным театром?

кремер: За то, что я с детства любил театр. Я считаю, музыка обязана говорить.

и: Вы не подсчитывали, сколько концертов сыграли с «Кремератой» за 14 лет?

кремер: Более 1000 концертов. Мы объездили 600 городов в более чем 50 странах мира.