Иван Охлобыстин: Священнику нельзя быть актером. Перестану сниматься — подумаю о новом подряснике

Актер и священник в запрете Иван Охлобыстин — о медиаиндустрии, Распутине и своей ювелирной коллекции.

Иван Охлобыстин готовится к грандиозному творческому вечеру в «Лужниках» — под названием «Доктрина 77». Актер, которому 22 июля исполнится 45 лет, в начале осени будет говорить на стадионе о том, что тревожит его «как гражданина и философа». Охлобыстин успел сняться в десятках фильмов и рекламных роликов, произвести на свет шестерых детей, стать священником и попасть под запрет в служении, оказаться одной из самых пререкаемых фигур в шоу-бизнесе и церкви. Сняв рясу, он «пустился во все тяжкие» в зарабатывании денег — и рассказал об этом «Известиям».

Кем вы себя в первую очередь ощущаете — актером, сценаристом, отцом семейства, священником? 

Я чувствую себя Иваном Охлобыстиным. Все перечисленное органично сочетается, в каждой ипостаси я каким-то образом служу церкви. Выше всего, конечно, священство.

Но после роли шута Вассиана в «Царе» вы сами написали патриарху Кириллу прошение об определении вашего статуса, и он запретил вам служить, пока вы не сделаете выбор между священством и актерством в пользу церкви. Сейчас вы скучаете по богослужению?

Скучаю. Это иного рода удовольствие. Но возвращаться сейчас было бы безумием. Во-первых, непонятно, как это воспримут. Во-вторых, священнику по канонам нельзя быть актером. Перестану сниматься — тогда можно будет подумать о пошиве нового подрясника.

Вы говорили в интервью, что больше двух лет запрета в служении психика не выдержит…

Боюсь, психика может и выдержать. Я понял законы медиаиндустрии — они простенькие. Я буду паразитировать на этом, пока это выгодно церкви.

Разве сейчас ваша работа выгодна церкви?

Почему нет? Церкви необходим свой сектор в массмедиа, который будет вещать нужные истины.

Разве вы вещаете какие-то истины? У вас чаще всего не слишком положительные герои.

Задача хорошего актера и христианина — сыграть плохого человека плохим, отринуть отрицательное обаяние. Например, Распутин — очень противоречивая фигура. Малюта в «Generation П» — случайно подобранный персонаж, но я отношусь к тому же типу. А вот доктор Быков в «Интернах» — хороший, целомудренный дядька, несмотря на все его закидоны. Он любит одну женщину, он бессребреник, врач-бюджетник. Вроде комедийный персонаж, а становится образцом хорошего человека нового типа — со сложностями, с причудами.

А до этого — шут Вассиан, так странно принятый. Задание было — сыграть антиюродивого, который будит в Иване Грозном безумие, богоборчество. Образ был хорошо выстроен, но началась волна неприятия. Люди ассоциировали персонажа со мной — я должен был это вытерпеть. Но то, что это переносилось на церковь, мне не нравилось. Когда я написал патриарху, я сделал ошибку — слишком близко к сердцу принял отклики на фильм. Но в итоге все правильно получилось.

Как вы отбираете проекты? Пока вы служили, снимались в большом кино. Теперь возникает ощущение куда меньшей разборчивости.

После запрета все рамки раздвинуты, и я погрузился в киноиндустрию. До определенных пределов, конечно. Нельзя делать порнографию, показывать ненаказуемое насилие, попрание основных принципов.

А что будет в «Лужниках»?

Я подумал: мне 45 лет, однажды я должен рассказать, что нажилось. У меня, может быть, глупая и для кого-то смешная позиция, но это позиция. А 99,9% людей инфицированы скепсисом. Они стесняются говорить серьезно, и от этого их сознание масштабируется в обратную сторону. Я люблю рассуждать, люблю, когда веет тысячелетиями, я романтик. Короткое планирование — это строить сараи, а длинное — дворцы.

Я монархист — не потому что психованный, а потому что считаю, что народом может управлять только живой человек. Я не знаю, каков должен быть механизм выбора этого совершеннейшего из людей. Но чтобы это произошло, нужно хотя бы начать разговор.

В «Лужниках» я сделаю все нарочито величественным. Белая пирамида посреди огромного стадиона. Выходит человек в костюме и говорит речь на час с лишним о том, как он видит жизнь. Бред, скукота — я бы сам билет не купил. Люди стали бояться выглядеть дураками. Но мы несовершенны — совершенен Господь. Всегда будет человек умнее и влиятельнее, но и я имею право высказаться. Может, в этом потоке народ найдет что-то ценное.

Наша задача — утверждать сказку о монархии, даже если мы не верим в нее. Наши дети увидят, что мы были не совсем искренни, но из уважения к нам будут это поддерживать. А внуки уже примут идею монархии как естественную. Однажды они придумают, как избрать совершенного человека, и создадут империю.

Если цель работы на экране и в рекламе — зарабатывание денег на шестерых детей, то полагаете ли вы какой-то предел обеспечению семьи — и в объемах, и в сроках? Ведь денег много не бывает. Вы дочкам уже приданое собираете?

Когда Нюша (младшая из дочерей. — «Известия») в институт пойдет. А приданое — это их таланты.

Ваши дети растут верующими?

Да, они всю жизнь в церкви, у них очень стабильная психика. То, о чем другие мальчики и девочки думают в 13 лет, они с пяти лет друг другу говорят. У них любовь сразу с психологии начнется.

Какие у вас творческие планы?

28 июля — празднование Крещения Руси, я буду вести концерт на Поклонной горе.

Вместе с Ксенией Собчак, как на церемонии «Муз-ТВ»?

Нет, один.

Книги у вас еще ожидаются?

В процессе три романа. Сказку «Утопия» публикую в интернете по частям. Издатели уже ждут.

А другие идеи?

Их много. С одним китайским производителем выпустим две серии телефонов с мощной батарейкой. Бренд — «И.О.» и название китайской фирмы. И будет ювелирная коллекция. Я люблю камушки и разбираюсь в этом.

Большие роли вам предлагают?

Предложений полно, но я отказываюсь, потому что не успеваю физически.

Однако телефоны делать успеваете?

Да, я все параллельно делаю. Вот сейчас обед — мы пишем интервью. В другой обед я рисую телефоны. Я знал, что в этом возрасте буду жить насыщенной жизнью.