Ирина Крашкова рассказала о пережитом ужасе и о том, как она возвращается к нормальной жизни.
Прошел месяц после всколыхнувшей всю Украину страшной трагедии в поселке Врадиевка Николаевской области. Напомним, что в ночь на 27 июня двое офицеров милиции на такси вывезли в лес, изнасиловали и едва не убили Ирину Крашкову, которая одна воспитывает 11-летнего сына. Мы решили узнать, как Ирина чувствует себя сейчас.
Николаевская больница скорой помощи расположена неподалеку от центра города. Здесь, в отделении нейрохирургии, Ира и ее невестка Наташа — незаменимая помощница пострадавшей — провели уже не одну неделю. Около их палаты (отдельной, на две койки) круглосуточно дежурят двое сотрудников спецподразделения «Альфа» СБУ Украины. Они не пускают к Ирине посторонних. Но нам удалось договориться о коротком интервью.
На первый взгляд Ирина Крашкова — хрупкая симпатичная молодая женщина с огромными глазами в пол-лица — кажется совсем беззащитной. Но я ощущаю ее невероятную силу духа. Такой по плечу многое…
— Ира, как вы себя чувствуете?
— Уже лучше. Сама ем, сама хожу. Но врачи прогнозов не делают. Я же получила тяжелые травмы головы. Это не палец поцарапать…
— Когда вас планируют выписывать?
— Пока неизвестно. Но через 2–3 месяца после выписки я опять должна буду лечь в больницу. На этот раз для того, чтобы сделать пластическую операцию костей черепа.
— Вы уже виделись с сыном?
— Нет. Я не хочу, чтобы он меня видел изуродованной и избитой. Вот вернусь домой — тогда и увидимся.
— Он знает, что произошло?
— Конечно, он уже взрослый.
— Его не обижают сверстники?
— Он пока с бабушкой, на каникулах… — тяжело вздыхает Ира.
— На днях вас возили на следственный эксперимент во Врадиевку…
— Да. Но я не хочу об этом говорить. Не хочу заново вспоминать то, что стараюсь забыть. Это очень тяжело. Я могу одно сказать. У меня хватило сил выбраться из леса и доползти до мельницы только потому, что я думала не о себе, а о своем сыне. О том, что если я не выживу, он останется один. Допустить этого я не могла…
— Говорили, что с вами работает психолог — помогает вам пережить случившееся…
— Наташа — мой психолог. Мы с ней даже фильмы грустные не смотрим (в палате стоит ноутбук. — Авт.). Только мультики. Говорим лишь о хорошем и обсуждаем позитивные темы. Вот смотрите, сколько у нас мягких игрушек: огромный цветной кролик и плюшевый мишка…
— К вам, наверное, уже приходили родственники Дрыжака и Полищука? Просили о чем -то…
— Нет. Была только мама таксиста Сергея Рябиненко, который меня не насиловал, но избивал. Встречалась в больнице с моими близкими и предлагала им деньги. Говорила, что готова продать все, что у нее есть, лишь бы сын в тюрьму не сел. Но мои родственники отказались.
— Возможно, Дрыжак или Полищук раньше пытались за вами ухаживать? Говорят, Дрыжак подходил к вам на дискотеке перед трагедией…
— Нет. Я такого не помню. Ни с одним, ни со вторым мы никогда не общались. С Полищуком я только здоровалась. И все.
— После случившегося правоохранительные органы возбудили еще два уголовных дела по факту злоупотребления служебными полномочиями. В этих делах фигурируют фамилии Дрыжака и Полищука. Вы знаете, о чем идет речь в этих материалах? Ходят слухи, что экс-милиционеры пытали жителей Врадиевки или продавали оружие…
— О торговле оружием я ничего не слышала. В остальном, если люди говорят, значит, наверное, так и было. У нас село маленькое — все друг друга знают. Просто так говорить не станут. Но никаких фактов и доказательств у меня нет.
— Как вы планируете жить дальше? Вернетесь во Врадиевку? Или, может быть, переедете в другой город?
— Пока я об этом не думала. Сейчас моя главная задача — успеть поправиться до суда и довести это дело до конца, чтобы эти — не знаю, как их назвать — ответили за сделанное. Вот в России хорошо придумали: кастрировать мужчин, которые надругались над женщинами (речь, видимо, идет о введенной в России химической кастрации педофилов, - примечание ред.). А я хочу, чтобы они получили в виде наказания пожизненные сроки лишения свободы.
— В газетах писали о том, что ваших обидчиков подозревают в изнасиловании и убийстве и других девушек…
— Да, так говорили. Я не знаю. Я же расследование не веду. Но дело об убийстве и изнасиловании 15-летней Алины Поркул сейчас расследуется — его тоже сейчас взяли в оборот. И дай Бог, чтобы оно было доведено до суда. А суд сделал верные выводы. Кстати, это дело очень похоже на мое. Когда я попала в больницу, родители Алины сразу ко мне приехали и сказали, что травмы, от которых она скончалась, были такие же, как мои.
— Ира, простите за некорректный вопрос. А отец вашего ребенка после трагедии не появлялся?
— А что, это имеет какое-то значение? Он живет в России. К маме моей приезжал. А сюда — нет.
— Он не пытался вам деньгами помочь?
— Этот вопрос дела не касается.
— Говорят, к вам из Киева наведывались политики?
— Да, многие были. Но фамилии называть не стану. Эти люди, как и многие другие, помогли мне и финансово, и лекарствами. Я всем очень признательна. Благодарна за то, что не оставили меня один на один с бедой…
— После выздоровления вы не собираетесь пойти в политику или стать правозащитником?
— У меня нет подобных мыслей. Но я знаю, почему люди мне помогают. Просто они понимают: то, что случилось со мной, повториться нигде больше не должно. Ведь здесь, в Украине, жить нашим детям.
По материалам: Вести.UA
