Мир Нары стали, как Канары

2008-12-10 19:05

Известное выражение «от сумы не зарекайся» стало для многих понятным именно сегодня, когда слова «доллар» и «кризис» начали употреблять в тандеме. А как обстоят дела со второй половиной крылатой фразы, и зарекаться ли от тюрьмы? Это попытался разузнать спецкор «Известий в Украине», отправившись в предновогодний рейд по украинским зонам. Сегодня он — в Полтаве.

Сегодня в зоне легче, чем на воле

Большинство из тех, кто «зону не хавал», тюремную картину представляют себе однобоко: полумрак, нары, паутина, табуретка и чифирь. Подтверждают суровые стереотипы и нетленки заключенных-писателей, которые отмотали сроки в тюрьмах постсоветского пространства и выпустили книги. В них не только в красках расписаны будни и понятия зоны. Бывалые учат «первоходов», как раздобыть огонь с помощью розетки и куска фольги. Или правильно вскипятить кружку воды, имея лишь одну газету и кусок полиэтилена. Рекомендуют эту самую кружку предварительно натереть хозяйственным мылом, чтобы легко отмыть копоть и не «спалиться на шмоне». Обучают камерному этикету — например, палению кусочка ваты из матраса во время справления нужды. Вместо освежителя воздуха.

За каждой ли решеткой так жестко? Как отбывают наказание украинские бандиты XXI века? Об этом — в серии репортажей, отдельные из которых перевернут ваши представления о том, кому в стране жить хорошо.

Ход на завод

Сотрудники управления исполнения наказаний Полтавской области по-военному встречают меня на перроне и препровождают в кабинет шефа. Генерал-майор Николай Исаев, выслушав мои пожелания, рекомендует экскурсии в два из не столь отдаленных мест — колонии №№ 64 и 65. Первая, по старым меркам — строгого режима, а ныне — среднего уровня безопасности. Тут сидят убийцы, насильники, воры и наркоманы. Вторая — бывший лечебно-трудовой профилакторий для алкоголичек, в начале века трансформировавшийся в женскую колонию.

В сторону полтавской 64-й исправительной колонии ведет старая брусчатка. По правому борту — Полтавский турбомеханический завод. 25 лет назад возле него специально отстроили тюрьму, чтобы зеки трудились на производстве. Колонию строгого режима и предприятие даже соединили подземным ходом.

Начальник колонии — высокий, подтянутый, строгий подполковник Виктор Николаевич Бабенко не церемонится с журналистами. «Сумок не брать, деньги из карманов выложить, телефоны сдать. А что это? Диктофон? Зачем? Нельзя! Все равно нельзя. Ну ладно, берите», — командует он. По пути в кабинет с улыбкой вспоминает: «Когда я шел сюда же с консулом Ирана — сказал, что направляемся в штаб. Гость недоумевал — как это понимать? Бессильным оказался и переводчик — слово «штаб» для него непереводимо. Тогда я подобрал доступный синоним офис, и гостю все стало понятно».

В просторном кабинете руководителя тюрьмы — не только портрет Ющенко. На стене большая картина, на которой парусник качается в волнах на фоне Ласточкиного гнезда. Это работа художника-зека, не только снабдившего своими шедеврами кабинеты руководства, но и полностью разрисовавшего тюремную церковь. Он же творит для колонии стенгазеты и поздравительные открытки на праздники. «Нашему бухгалтеру нарисовал такую сирень, что женщина ее с открытки вырезала и в рамку оформила. Талантливый мужик. Но по пьянке подрался с друзьями и получил восемь лет», — рассказывает Виктор Николаевич.

Слышится звон кремлевских колоколов — это ринг-тон мобильника шефа колонии. При этом разговаривает он исключительно на украинском языке, причем идеально.

Койка под замком

Раз в три месяца осужденный может целых трое суток пожить вместе с родными в комнате для свиданий. Если позволяют финансы, то селиться можно не в скромной 12-метровой комнатушке, а в VIP-апартаментах для свиданий. Всего за 50 гривен в сутки — просторная комната с современным ремонтом, мебелью, телевизором, кухней. «Эх, дома бы такой ремонт сделать», — мечтательно приговаривают люди в погонах.

Козырь свиданий — пользование душем на этаже без ограничений. Ведь в обычном режиме купаться можно лишь раз в неделю.

Бабенко вместе с коллегой-полковником Александром Ершовым показывают мне гордость лагеря — церковь. Ее проект нарисовал заключенный Пихуля. Свои услуги он предложил сам, мотивируя инициативу тем, что на свободе «пол-России построил». Заключенному поверили и не разочаровались — оказался профессионалом. Художественное оформление церкви взял на себя упомянутый выше творец тюремных стенгазет. Теперь каждый понедельник в церкви литургия, которую посещают 40 человек. Это те, кому вера действительно важна и нужна. Например, осужденному за изнасилование малолетней девочки жителю Чернигова. «Как известно, насильников на зоне не жалуют, наказывая их же методами. Пока этот парень по этапам дошел до полтавской колонии, был уже почти нежизнеспособным — потрепанным, измученным. Пришлось выхаживать, изолировать от других. Со временем он стал склонен к суициду: говорил, что жить не хочет, повесится. К счастью, уверовал, раскаялся. Это очень ему помогло», — рассказывает начальник колонии.

Насильники — самый неуважаемый контингент в среде заключенных. На свободе ведь у зеков тоже есть дочери. Не в почете и наркоманы. При этом начальство зоны заключения считает, что нет общих правил, помогающих стать уважаемым или обрести статус «пахана». Говорят, достаточно быть человеком, и в любом коллективе тебя примут. «Всех, кто пытается жить по понятиям, мы стараемся перепрограммировать на другую волну. К сожалению, среда берет свое. Помочь непросто. А вот свести к минимуму взаимоотношения по понятиям нам под силу. За конфликты караем дисциплинарным изолятором», — поясняет подполковник. Но это раньше карцер был жестоким, предусматривая жизнь на черном хлебе и воде. Сейчас же это просто изолированное помещение на одного — пятерых человек, чистые постели, нормальная еда. Правда, утром белые простыни приходится сдавать, а кровати складывать. Днем можно лишь сидеть на скамейке, стоять, ходить. Разблокируют койку и вернут постель только в 22.00.

Большинство ссор и потасовок случаются по мелочам. Кто-то шумел, кто-то вещи не туда положил — вот и бьют друг другу лица. Тут нет нар. Заключенные живут, как в армии, — в подобии казарм с одно- и двухъярусными кроватями. Кстати, на тесное пространство между двухэтажными кроватями — кубрик — претендуют сразу четыре человека, что и является частой причиной недоразумений. А заодно и путевкой в камеру наказаний.

Но сидеть в спальне нет необходимости. На каждом этаже тюремного общежития — кабельное телевидение, особо популярное в дни футбольных матчей. В распоряжении осужденных и DVD-проигрыватели. Для любителей активного отдыха соорудили спортивную площадку, турник, брусья. И стадион, где проходит первенство колонии по футболу. На этом поле они даже сражались с командой ветеранов полтавской «Ворсклы». К сожалению, погоняв мяч, полноценно отмыться не получится.

В моде и досуг интеллектуальный. Как минимум — библиотека, как максимум — гранит науки в школе или ПТУ для обитателей зоны. Многие заключенные обзавелись аттестатом о среднем образовании именно тут, в тюремных стенах. Местное ПТУ готовит токарей, сварщиков, сантехников, швей, поваров, столяров, электриков и автослесарей. Условия обучения отменные: чистые просторные классы, вся необходимая литература. Все ухожено, обжито. Класс биологии уставлен игрушечными бобрами и тушканчиками, чирикают волнистые попугайчики. Стимул учиться и еще раз учиться — не только польза профессии на воле. В принятии решения о досрочном освобождении зека образование играет далеко не последнюю роль. Полученное за решеткой, оно приближает ту самую вожделенную свободу.

С майдана — на зону

В столовой обед. Все, как положено: салат, первое, второе. И компот. На кухне играет что-то из блатного репертуара. Завидев начальство, музыку делают тише.

«Яйцами в этом году колония себя полностью обеспечила», — подмечает начальник. Да и козьего молока — в избытке. Свое натуральное хозяйство здорово помогает выкармливать подопечных. Нынче заключенный пошел избалованный. Ежедневная норма — 175 граммов мяса и 130 граммов рыбы. А также мясные бульоны, супы, борщи, картошка, крупы, и макароны дают. «Показательный момент. Если в советские годы все просили родственников привезти сало, то сейчас таких пожеланий уже нет. Осужденный стал привередливым, запросы возросли. «Приму» тут давно не курят, о сигаретах без фильтра забыли», — делится подполковник. Поваров-зеков всегда контролирует профессионал, преподаватель-кулинар из ПТУ. Он же проводит в столовой открытые уроки, обучая заключенных удовлетворять чревоугоднические запросы своих напарников по заточению. Рацион стараются разнообразить. Например, дневную пайку рыбы делят на две части, чтобы подать приготовленной в разных видах.

Заходим в пекарню. «Попробуйте, только из печи», — говорит старший пекарь Сергей и отрезает нам по ломтику хрустящего «кирпичика». Хлеб действительно отменный. Коренастый 43-летний Сергей попал сюда в 2005 году за убийство. Ходка первая, незапланированная. Осенью 2004 года этот аудитор из Кременчуга, как и большинство соотечественников, азартно переживал за исход «оранжевой» революции. На этой почве повздорил со своим другом, не разделявшим видение Сергея событий на майдане. Завязался спор, переросший в драку. «У меня и орудия убийства-то не было. Поссорились, он толкнул — я толкнул. И началось. Я ударил всего три раза, один из которых оказался фатальным. Это произошло не умышленно, на эмоциях», — уныло вспоминает шеф пекарей колонии. Он усердно делает свою работу, надеясь на досрочное освобождение. Иначе пробудет тут до 2013 года.

Путешествуя по тюрьмам, я обратил внимание, что редко услышишь от заключенного добровольное признание, дескать, виноват и каюсь. Чаще звучат оправдания — так получилось, не хотел, случайно. На выходе из пекарни со мной согласились пообщаться еще двое невольников. 32-летний Максим провел в колонии всю взрослую жизнь. Как и пекарь, он убил своего знакомого. Тоже голыми руками. Правда, признался — сознательно. Максим только вернулся из армии, кровь играла. А приятель денег был должен, и на фоне «пьяного базара» Максим решил его убить. Сегодня он шьет одежду на тюремной фабрике, верит в Бога и читает духовную литературу. Говорит, сознание кардинально изменилось уже на четвертом году «отсидки», которой сегодня пошел уже 14-й год. Скоро на волю. Там братья по вере обещают помочь с жильем и работой. А сам Максим задумал проводить лекции в школах и вещать им о своей незавидной доле. Чтобы подрастающему поколению неповадно было. Видимо, идея родилась тут же — в полтавскую колонию периодически приводят подростков. Говорят, после экскурсии былая спесь сходит на глазах.

Коллега Максима по заточению, 36-летний Иван выдал мне поток сознания, услышать который от бандита не ожидаешь. Причину попадания на зону описал лаконично, ограничившись фразой «преступление против личности». Зато охотно философствовал: «Я не отношусь к разряду религиозных людей. Но за 10 лет в этом лагере сделал открытия, которые перевернули мою жизнь. Я научился быть человеком. Понял, что могу радоваться мелочам, причем без водки. Увидел жизнь такой, какая она есть, а не мерещится в воспаленном спиртными напитками мозге. Молодежь часто считает тюрьму чем-то большим, героическим. Она кичится преступными поступками, не понимая, что тюрьма — позор, а не достоинство. Сейчас я приобщился к литературе. Недавно прочел справочник практического психолога. Но предпочтение отдаю классикам-современникам. А вот детективы современные не уважаю — какое-то бульварное чтиво, без поучительных моментов».

Кризис — он и на зоне кризис

Экономические проблемы 2008 года коснулись и полтавской колонии. Несложно догадаться, что волна сокращений на турбомеханическом заводе, в первую очередь, затронула именно сотрудников из зоны заключения. А это — 220 человек. Теперь трудоустроить их в тюрьме, не имеющей массового производства, невозможно. Чтобы занять людей, небольшие производственные цеха разворачивают в бывших столовых. Выполняют небольшие заказы для швейной фабрики, заводов — миссии, не требующие высокой квалификации. О буднях фрезеровщиков и сварщиков на турбомеханическом заводе пока приходится лишь с унынием вспоминать. Из 1200 обитателей тюрьмы трудоустроено сегодня 650. Средняя зарплата — 460 гривен, из которых оплачиваются коммунальные услуги. На руках, а вернее на личном лицевом счете невольника остается порядка 200 гривен в месяц. По необходимости он пишет заявление и отоваривается в местном ларьке. Самая популярная статья расходов — конверты, канцелярия, сигареты и чай. Государству содержание одного осужденного обходится в 214 грн в месяц.

«Отец колонии» с улыбкой отмечает, что сегодняшний кризис в сравнении с проблемами 90-х годов — пустяки. В1991-м на плечи тюрьмы легла целая армия безработных зеков. Но тогда на их питание государство выделяло не более 40% от нормы. При этом в рассчитанной на 900 человек колонии в худшие времена жило до 2700. Приходилось ставить кровати в три яруса — ночами заключенные цепляли головами лампочки.

«С ужасом вспоминаю эти годы. Больше тысячи душ на попечении, которых нечем кормить! Но абсурд ситуации еще и в другом: те, кого государство наказало, мирно сидели за решеткой. А работники тюрьмы — бухгалтеры, экономисты, сотрудники спецотделов и 40—50-летние люди в погонах — пололи на грядках свеклу и прорывали морковку. В жару, на коленях. А что делать? Вывести заключенного за территорию нельзя, а больше работать некому. В те времена мы объезжали все окрестные села в поисках спасительного сырья. Увидим срезанную вишню — аккуратненько рубим веточки на чай. Сушили малину, собственноручно собранную в лесу. Отваривали хвою, чтобы обеспечить людей витамином С. Кстати, заключенным эти напитки нравились куда больше классического чая.

Самое обидное, что при этом находились недовольные осужденные. Приходилось проводить агитационную работу и объяснять, что пока они отдыхают, мы самоотверженно в поле пашем», — вспоминает подполковник Бабенко.

Возможен ли побег

Убежать из 65-й колонии смог лишь один человек. И то — всего на восемь часов. В 1996 году мужчина ухитрился спрятаться в женском туалете зоны свиданий. О вечерней проверке он позаботился заранее — сообщил всем, что болен и собирается в санчасть. Во время переклички его отсутствие никого не смутило. Спрятанным в унитазном бочке инструментом беглец ночью взломал сейф, куда родственники осужденных сдают деньги на время визитов. Он вскрыл двери, разбил стекло, обрезал решетку. Финальным шагом был успешный прыжок с козырька на землю. В сторону свободы. Ровно через восемь часов беглеца задержали в городе Лубны, в квартире товарища.

«Сегодня такие варианты исключены. А тогда парень даже смог справиться с решеткой. Уже потом мы заметили, что она была приварена ненадежно — эту работу проводили сами заключенные. И, видимо, учитывали вероятность подобной ситуации», — рассуждает Виктор Николаевич.

Кстати, хитрец был на хорошем счету в тюрьме. В тяжелые 90-е он помогал своему временному пристанищу зарабатывать деньги, мастеря на продажу веночки, сувениры, поделки. Их возили даже в Россию. Тогда нередко случались казусы. Например, милиция арестовывала машину с товаром колонии. Пока новость по цепочке доходила до руководителя колонии, и тот связывался с начальником ОВД, тюремщики чувствовали на себе все прелести заключения.