Мир Тунис: профсоюз для бабочек (ФОТО)

Для туарегов любая пустыня — Сахара, ведь это слово — арабский перевод туарегского слова «тенере», собственно и означающего пустыню. Африканская Сахара — самая большая пустыня планеты, занимающая почти четверть Африки. На ее просторах частично находятся Марокко и Алжир, Египет и Ливия, Мавритания и Судан, Нигер и Чад, Мали и конечно же Тунис. В самостоятельном осмотре тунисской части легендарной Сахары меня смущал только один момент — мой городской Volkswagen Polo с двигателем 1,2 литра. Хотя, если верить картографии, из Матматы я мог спокойно добраться по гравийным дорогам в самой Сахаре до ее главного хайвея, идущего непосредственно через пустыню. Это почти самоубийство — пугали таксисты, с которыми я советовался. Но я решил, что если осторожно, то карте верить можно. И если на ней обозначена дорога, значит по ней как минимум ездят. А это в свою очередь озн

ачает, что дорога проездная, и подмогу всегда дождешься. Так я думал, хотя предостережения таксистов учел. Скажем, поломалась машина или я утопил ее в песке. На этот случай в багажнике припас десять литров воды, хлеб и печенье, которые помогут перекантоваться посреди Сахары довольно долго. В общем, поехали.

Первые десятки километров откровенно насмешили. «Самоубийство, самоубийство! Пугливые мальчишки! Да у нас в Украине дороги хуже, чем эти в Сахаре», — ухмылялся я и неизменно слушал доносящиеся из динамиков суры Корана. Но как только проскочила эта мысль, асфальт закончился. Пошла грунтовая дорога. А ее время от времени преграждали небольшие песчаные наносы. Сначала небольшие, а чем ближе к ночи — тем крупнее становились и микро-дюны. Для джипа — нет ничего проще. Но моя машина тут откровенно слабое звено, а поездка превратилась в нервотрепку и экстрим. Шуршание песка о днище, скрежет, удары бамперами о дюны и их прохождение на грани зарывания в песок, с пугающими пробуксовками. Да и рассчитать по карте, сколько осталось проехать, было уже не так легко — населенных пунктов-то по дороге нет. Уже темнеет, а за прошедшие три с лишним часа я не встретил на этой дороге, обозначенной на карте жирной линией, ни единой души. Когда в потемках таки выбрался на асфальтированную дорогу — хотелось ее расцеловать. Глупый получился экстрим, надуманный. Но запоминающийся. Дальше я летел по пустой широкой дороге между бесконечными песками и дюнами, лишь изредка видя в свете фар дорожные знаки-указатели «Осторожно, верблюды». Реже — самих верблюдов, пасущихся вдалеке на фоне еще подсвеченного розовым тоном горизонта.

Ветер гоняет по асфальту клубы песка. Это сирокко — так называют пыльные ветра, рожденные в Сахаре. Считается, что они способны выносить пески далеко за пределы Африки, далее чем на 3000 километров. Красиво, когда смотришь на это сквозь стекла автомобиля. Хотя вот впереди те, кто привык уживаться с сирокко — первые встреченные мною часов за пять езды люди. Двое чернокожих пастухов сопровождали вдоль дороги сотню овец. Чудаки, и куда они идут ночью, если до ближайшего города километров сто? Видимо, что-то знают. Решил притормозить и уточнить — верной ли дорогой идет мой товарищ «Поло». Реакция пастухов оказалась неожиданной — они бросились ко мне, словно с голодухи на кусок мяса, но жестами показывали — пить. Я достал из багажника запасы воды, которая ввиду фарта и отсутствия непредвиденной остановки в песках мне не пригодилась. Судя по реакции — угодил. Дальше стали показывать, что хотят есть, и я протянул парням кулек с хлебом — как нетронутым, так и надломанным. Судя по реакции — не угодил. Им хотелось чего повкуснее — кривили носом и изображали, дескать, и это все? Хотел забрать пакет обратно — сразу передумали и решили, что съедят. Дождавшись от ребят одобрительного кивка головами в ответ на название нужного мне города и указанное рукой направление, забрался обратно за руль. Уезжая, наблюдал в зеркале трогательную картинку — они стояли на обочине и махали руками. Не выдержал — развернулся, вернулся, и вручил пастухам свою последнюю припасенную бутылку украинской с перцем. Несмотря на то, что Тунис — страна мусульманская, запас водочных сувениров эти люди уничтожали на ура. Пастухам, как смог, изобразил что внутри бутылки — хмель и веселье. Судя по реакции — ну очень угодил. Веселитесь, ребята, грейтесь. Ночью в Сахаре холодно.

В Тунисе страшно популярен автостоп. Но не среди «белых», а у местного населения. И правда — зачем толкаться в душном автобусе, если можно взмахнуть на обочине рукой, забраться в попутку, и доехать с кондиционером и музыкой. По цене автобуса, если в компании тунисца, или вовсе бесплатно, если подфартит оказаться в прокатной машине с приезжим. Хотя проще с верблюдом договориться, чем заставить зомбированного путеводителями туриста из Европы остановиться и принять попутчика. Как мне объяснили, в Тунисе, «белый» и «подвез»  — понятия почти несовместимые. Они действуют строго по инструкциям из своих книжек, а там четко сказано — с незнакомцами не общаться, из машины не выходить, по одному не ездить. В общем, выходит что надежнее всего сидеть в отеле и бояться. Признаюсь, днем я тоже часто проезжал мимо голосующих на обочине. И только потому, что часто делал остановки на фотосессии, чему посторонний человек в машине очень мешает. Исключения делал только детям, которые «голосовали», чтобы добраться в школу и из школы до соседней деревни. Со своими ранцами за плечами они забирались на заднее сидение и дружно просовывали головы между водительским и пассажирским сидением. Причем, умудрялись делать это даже впятером.

Но сейчас в Сахаре ночь, вокруг ни души и ни машины. Впереди прыгающий на месте и укутанный от ночного пустынного холода в одеяло мужик на обочине. Если я не остановлюсь — он с большой вероятностью простоит тут до утра. Совесть не позволила, подобрал. Автостопером оказался Мохаммед из того самого города Дуз, куда я и еду. Сегодня он уехал из дома, чтобы встретиться с двумя европейками и два дня покатать их на лошадях по окраине пустыни. Организация таких скачек — работа Мохаммеда. Но туристки по какой-то причине не пришли, и гид вынужден возвращаться обратно.

За мои услуги драйвера и больше ста километров совместного пробега Мохаммед конечно же сказал огромное спасибо. А когда я, пользуясь ситуацией, попросил его организовать для меня джип в пустыню по дружеской цене — попутчик пообещал, что поговорит с отцом. Завтра его папа безусловно безумно занят, и арендовать джип конечно же стоит долларов двести. Но за мою доброту и помощь Мохаммеду его папа готов катать меня по песочку целый час всего за 120 вечнозеленых единиц. Благодарный попался попутчик, ничего не скажешь. Следующим утром я нашел джип в сувенирном магазине современного туарега — договорились о трехчасовой поездке за 60 долларов.

Дуз — негласная столица тунисской территории Сахары. Именно сюда привозят всех туристов, чтобы усадить на верблюдов и покатать по песочку вдоль дороги на краю пустыни. Отсюда стартуют и туры якобы вглубь Сахары, хотя на самом деле туриста везут совсем недалеко — к палатке, где угощают чашкой чая и возвращают обратно. В этом убедился и я. Но не за 60 оговоренных, а за 80 долларов. Схема развода простая: пообещать хорошую цену и взять частичную предоплату. Когда приехала машина — мне радужным тоном сообщили что-то вроде: «Дарагой, тебе исключительно повезло!». Потому что теперь я должен доплатить еще «двадцатку», ведь специально для меня, хоть и без моего ведома, удалось достать «суперджип» особой проходимости. И дюны мне теперь предстоит проехать более высокие, чем обещалось за 60 долларов, а значит и более дорогие. Я бы и деньги забрал — да обидно, специально ради этой поездки не уехал из города и остался до вечера. Стоило мне только выразить свое недовольство — водитель сел за руль и уехал. Как я понимаю, за ближайший угол. А туарег-организатор предложил два варианта: или он возвращает часть залога, другую часть удержав за потраченное время и бензин, или я доплачиваю. Тогда туарег звонит водителю и «уговаривает» вернуться. Собственно, обидно не за «двадцатку»  — развели, как сами понимаете кого. Это был первый и последний эпизод в Тунисе, когда я решил что-то посмотреть по туру для туриста. И получил очередное подтверждение, что Тунис мне нравится исключительно без приставки «тур».

Тем, кто решится на самостоятельную поездку по этой стране, дам интересный совет. Приехав в Дуз, не обязательно покупать тур в пустыню. Все то же, что и в рамках экскурсии, и даже больше, вы можете увидеть самостоятельно — без спешки и потраченных денег. Я сделал это на следующий день. Алгоритм прост: узнаете, как проехать к месту, где кончается асфальт и начинается песок. Так вы оказываетесь в районе, где вдоль присыпанной дюнами дороги тянутся дома погонщиков, вокруг которых сирокко гоняет пески. Верблюдов тут — смотреть не пересмотреть. А если отойти от дороги метров хотя бы на 500 в пустыню — тут вам уже и большие дюны, и прочий колорит. Можно гулять и наблюдать за настоящей жизнью пустынных деревень вместо бесцельной тряски в джипе в этом же месте. Бесплатно.

Ну а будет желание проехаться на верблюде — подходите к тому, который на вас смотрит. За символическую сумму вас прокатят. Только закутайте камеру в полиэтилен, а лучше пользуйтесь ей как можно реже. Пока я фотографировал пустынные деревни и был вынужден менять оптику, моя профессиональная камера наглоталась песка и теперь уже соглашалась работать исключительно в положении вверх тормашками. Вот она — сила Сахары.

И все же ехать в центр жизни тунисской части Сахары, город Дуз, стоит. Хотя бы ради очень экспрессивного зообазара, который уже не одно десятилетие проходит тут каждый четверг. И туристы тут абсолютно не при чем. Баранов, лошадей, верблюдов, ослов, индеек и прочую живность со всех оазисов округи свозят в финиковую рощу. Чтобы купить-продать, пообщаться и обменяться новостями за прошедшую неделю в тени пальм. Это не просто базар — это традиция, ритуал, спецтусовка и игра. Под вездесущее и очень громкое акустическое «б-е-е-е» ведутся экспрессивные торги, больше напоминающие аукцион. «Смотри, совсем облезлый твой баран», — говорит покупатель, ковыряя одной рукой полысевшую часть животного, а указательным пальцем второй руки многозначительно указывая вверх. Дескать — во! Продавец хмур — сложил руки на груди и отрицательно вертит головой. Он, очевидно, сообщает — скидки не будет.

К покупателю подключаются друзья, и теперь они вместе ищут изъяны в товаре. Звериный звуковой фон настолько громок, что продавцам и покупателям приходится кричать. Все это с харизмой, присущей настоящему восточному базару. С шести часов утра, с активными торгами до десяти, затиханию к двенадцати и окончанию базарного дня к часу дня. До следующего четверга. Тяжелый климат Туниса диктует свой график работы, а дневной перерыв — норма многих организаций, и в том числе государственных.

Даже работник почты после полудня прячется от жары дома и возвращается к работе только ближе к вечеру, когда солнце уже не такое яростное.

Обращаются со зверьем жестоко — носят за одну лапу, скручивают в позу «зю» и привязывают к мопеду. Тунисцам безразлично, как чувствует себя будущая еда, пока она еще дышит.

У меня оставались два африканских дня. Рано утром я по описанному выше сценарию забрался в пустыню, чтобы встретить рассвет и запечатлеть его перевернутой вверх тормашками фотокамерой. И выехал в сторону Туниса — одноименной столицы, до которой километров 500—600. Я очень ждал этого дня, ведь сейчас буду пересекать огромный солончак Шотт эль-Джерид. Интенсивное испарение из толщи солончака стало причиной образования на его поверхности прочной солевой корки серо-коричневого цвета. Летом Шотт эль-Джерид настолько прочен, что на поверхности солончака даже проводятся соревнования. Например, мотокросс или попытка установления сверхскоростей. Ровная и прочная поверхность тому способствует. В то же время тунисцы любят рассказывать легенды о том, какой страшной смертью когда-то давно умирали путники, заблудившиеся на просторах солончака, и что тут якобы затонул целый караван из тысячи человек, потерявший тропу. Не знаю, как там в древности, но сегодня через Шотт эль-Джерид проложили шикарную 100-километровую трассу. Справа и слева от тебя — соль, соль и еще раз соль. С песком и мелкими камушками. Местами с небольшими солевыми разноцветными озерами и обрамленными отложениями причудливой формы на солевых берегах. В этой же солевой пустыне добывается и самый знаменитый сувенир Туниса — солевая роза, или роза пустыни. Это серо-коричневые кристаллы из смеси соли, известняка и песка, форму которым придает природа, благодаря работе все тех же ветров с песком Сахары и солью Шотт эль-Джерида. Эдакие сталактиты, очень необычные и красиво смотрящиеся на любом столе, а значит и популярные, как туристический сувенир.

Солевых роз в Тунисе так много, что продают их за копейки, а на ночь даже не заносят обратно в магазины. Они очень тяжелые. Так и лежат по-своему фантастические кристаллы и в пустыне, и возле торговых точек в городе.

Встреча с солончаком, запланированная мной в формате тет-а-тет, в итоге прошла под надзором властей. В маленьком городке на подъезде к солончаку традиционным небрежным взмахом руки меня остановил полицейский. «И что тебе не спится в шесть утра», — подумал я, ожидая узнать новый пункт из ПДД Туниса. Остановился. Страж сказал «бонжур», показал рукой вперед и произнес: «Тозер». А после этого показал пальцем: сначала на себя, потом — на мое пассажирское кресло. Тоже мне, автостопщик. Тозер — город на том конце солончака Шотт эль-Джерид, и ехать до него минимум сто километров. Дорога тут одна, ехать больше некуда. Садись — жестом показал я полицейскому. А разве у меня был выбор? Дальше было, как в анекдоте — получив добро, полисмен обернулся назад, помахал рукой и что-то крикнул. Из-за кустов выбежали еще два полицейских, и все трое уселись ко мне в машину. На следующем повороте голосовал еще один. Трое моих радостно закричали — это их друг. Пятым будет — смирился я и подобрал его.

Воспользоваться ситуацией и выудить у полиции государственные тайны не было ни одного шанса — по-английски все впятером они знали только слово «ок». Видя космического вида солевые просторы вокруг, я все время останавливался и бежал фотографировать своей перевернутой вверх ногами камерой, сообщая при выходе из авто полиции важную информацию: «Сорри, 5 минут». Фотоостановке к восьмой заметил, что тонкости моей профессии людей в пагонах не радуют. Ну а что поделать — они тут каждый день, а я этот сюрреалистичный пейзаж вижу впервые. Так что терпи, полиция. За это напишу про тебя в газете.

К слову, ребята эти оказались все же неплохими — видя, что при них я стал соблюдать согласно знакам скоростной режим 90 километров в час, они жестами дали понять — забудь, мы все простим.

Между первым и вторым перерывчик в Тунисе небольшой. Я о полицейских. Не успел я высадить первую группу больших погонов возле участка в Тозере и проехать еще километров 20, как меня остановил следующий «гаишник». Глядя на его сумку через плечо, я сразу понял — не к добру это. Но не остановиться права не имею. Эх, до города Тунис еще километров 400 — а вдруг ему туда?

— В какую сторону едешь? — спросил по-английски полисмен.

— Туда, — лаконично отвечаю я и указываю рукой вперед.

— А куда именно? В какой город? — переспрашивает полицейский.

— А вам в какой?  — уточняю я, а сам срочно возвращаюсь мыслями в карту и вспоминаю название чего-нибудь не очень далекого отсюда, куда я мог бы ехать.

— Я еду в Тунис, — я услышал то, что и ожидал, но сумел вспомнить спасительное название другого города.

— А я в Кайруан, — называю город, до которого сто с небольшим километров. Более ближнего вспомнить не смог. Полисмен уселся.

«Будет вести себя хорошо — потом скажу, что поменял планы и решил ехать в столицу, а будет плохо — высажу», — решил я. И не пожалел о маленькой хитрости. «Ограничение тут 50, нужно ехать медленнее», — сделал замечание попутчик от власти. Хорошо хоть протокол не выписал. Зато этой фразой окончательно определил конечный пункт нашего совместного путешествия. С охраной ехать я не против, а под надзором — не хочу.

Дальше — больше. Километров через десять мой друг в погонах совсем освоился, и кроме напоминаний мне о скорости стал курить, крутить воздуховоды кондиционера, бесконечно переключать песни и радиоволны на магнитоле. Потом и вовсе перевесился через меня и на ходу выключил фары, прокомментировав: «Этого не нужно». Да так он и за руль вместо меня сядет, думал я. Но полицейский решил подкрепиться и попросил клубники и орехов, которые лежали у меня на заднем сидении. Его я, конечно, накормил, но в Кайруане высадил.

На обочине дороги трактор с прицепом, груженый кактусами. Двое рабочих небрежно рассаживают колючие растения в ров на обочине. Теперь понятно, откуда берется бесконечная кактусовая гряда, тянущаяся вдоль любой дороги.

Растут, как сорняк, а используются, оказывается, в пищу. Это опунция или fichi d‘India — съедобный кактус. Его молодой плод чистят, как картошку и едят. Чаще всего тунисцы называют такое блюдо «хинду». И поясняют, что еда эта «наполнена солнцем». Собирать и готовить «хинду» очень тяжело ввиду большого количества игл. Заметив воз кактусов, я остановился и попросил рабочих подарить мне один. Теперь у меня на подоконнике в Киеве тоже растет «хинду». На случай голодухи.

Хотя что только в Тунисе не едят — тут даже лягушатину в ресторане найти можно. Спасибо французам. Ну а любимое и народное из всех народных кушаний «тунисян» — это кус-кус. Берберское блюдо на основе приготовленной на пару мелкой манки, пшеницы или злака, специально выращенного и подготовленного для приготовления кус-куса. В тарелку обязательно добавляют много тушеной морковки и по желанию других овощей и мяса. Сказать, что этот вкус показался мне новаторским и неповторимым, не могу. Каша с морковкой и мясом — она и в Африке каша с морковкой и мясом. Куда более экзотичным мне показалось второе по популярности блюдо Туниса — брик. Для тех, кто интересуется политикой, аббревиатура БРИК в первую очередь ассоциируется с четверкой быстро развивающихся стран — Бразилия, Россия, Индия и Китай. Собственно, из первых букв в названиях этих государств слово БРИК и образовалось. Считается, что к 2050 году экономика этих стран, вместе взятых, догонит и перегонит экономику «большой семерки». Но БРИК политический состоит из букв больших, а в Тунисе есть такое же слово из букв маленьких. Это конверт из очень тонкого теста, начиненный зеленью, тунцом и яйцом. Этакий тунисский вариант чебурека. Наши люди так и называют его — двоюродным братом чебурека, или его дедом. Он тоже хрустящий и жирный.

В столицу Туниса (одноименный город) лучше всего ехать по платному автобану. Тут ты забываешь, что находишься в Тунисе — точно такие же дороги во Франции и Италии. Идеальное полотно, новые французские машины и горшочки с розами на разделительной полосе. Но чувствуя себя в Европе, не нужно забывать, что ты в Африке. Даже в кассе перед въездом на автобан возможен подвох. Проезд — 2 динара. Протягиваю парню в окошке двадцатку, получаю чек и сдачу — бумажную купюру номиналом десять динаров и большую груду мелочи. Как вы понимаете, когда за тобой очередь из других авто и впереди открылся шлагбаум, пересчитывать эту мелочь мысли не возникает. Именно этим и пользуются кассиры, выдавая водителям побольше не представляющих никакой ценности монет. Пересчитав их, я обнаруживаю, что мне не додали пять долларов! Развернуться и вернуться обратно — нет никакого смысла. Обидно. Не столько за 5 баксов, сколько за то, что тебя на ровном месте выставили полным идиотом.

В Тунис въезжаю под вечер. Хочется успеть взглянуть на знаменитые развалины Карфагена и понять, что же так тянет туриста в это грустное по большому счету место. Согласно античной истории, пытаясь угодить богу Ваал, тут массово приносили в жертву младенцев. Богатые карфагеняне даже тайно покупали детей и приносили их убивать, выдавая за своих. Был случай, кода тут якобы умертвили и сотню детей самых знаменитых фамилий в угоду покровителю города Ваалу. Всего на территории Туниса нашли 70 тысяч захоронений детей, убитых ради процветания города и благополучия его жителей. А теперь потоптаться по этим местам и сфотографироваться с древними камушками едут со всего мира. И я поеду.

Вокруг столько указателей и развязок! Будто в Дубаи. Я потерялся и не могу отыскать дорогу. А тут еще и колесо спустило. Поэтому сам Бог велел — на заправку, подкачать шину и переспросить дорогу к Карфагену.

И вот тебе на — ни заправщик, ни кассиры слово Карфаген не слышали. «Они называют его Картаж», — вдруг слышу русскую речь, пока допытываю кассира вопросами. Крупный мужчина с восточной внешностью и идеальным русским произношением. Оказалось — хозяин заправки, коренной тунисец, учился в Баку и привез оттуда жену. Он очень обрадовался встрече с человеком с земли постсоветской и пригласил на кофе. Хатем и Наташа Такали учились в одной группе на нефтяников. Он вернулся из Союза в 90-х, и сразу начал работать по специальности, дорос до управляющего бензоколонки, и через несколько лет стал сам себе хозяин. Заправкой, в кафешке которой мы пьем кофе, семья Такали владеет уже 18 лет. И это не единственный бизнес Хатема — он занимается и другими делами и старается связывать бизнес со странами бывшего Союза.

«А зачем вам Карфаген? Давайте лучше поболтаем и кофе выпьем. В Карфагене камушки да камушки. Тем более, среди них нет ни одного карфагенского — римляне сравняли Карфаген с землей, и все развалины там исключительно римского периода. Это просто приманка для туриста», — рассказывает Наташа. Так решили и сделать. Мои новые тунисские знакомые рассказали о том, как русские работают в Тунисе врачами и инженерами, учеными и связистами, летчиками и строителями. Ну и, конечно же, нефтяниками. К слову, врач тут получает не меньше 1200 динаров, а самый молодой и зеленый рабочий без опыта — 260 динаров (1 доллар США – 1,3 тунисских динара. — «Известия в Украине»). Средний же доход офисного работника — 1000 динаров. А в Украине врач получает меньше, чем неопытный «зеленый» тунисец.

Хатем рассуждал о том, что в Тунисе нет нефти и газа, поэтому основа экономики страны — туризм и сельское хозяйство. А еще делокализация крупных европейских компаний, которые строят свои заводы в Тунисе, где меньше налоги и дешевле рабочая сила. Кстати, по словам Хатема в Тунис не так давно приезжал Ринат Ахметов, который якобы собирается открывать тут свое представительство. А также среди прощупывающих тунисскую почву на прибыльность, тут были замечены представители нашего «Мостобуда», приезжавшие для участия в каком-то тендере.

Обсудили мы и проституцию. Хатем рассказал, что тут эта деятельность легальна, «ночных бабочек» регулярно проверяют врачи. Да что там говорить — у тунисских проституток даже есть свой профсоюз, защищающий их права. Восток — дело тонкое.

Наташа говорит, что наше кофепитие сделало для нее целый ряд открытий. Она впервые за 20 лет жизни в Теннисе узнала тонкости работы здешних девочек легкого поведения. А еще с удивлением узнала от меня, что Тунис — одна из главных в мире стран женского секс-туризма. Очень смеялась. И может и не поверила бы, не подтверди Хатем эту информацию. На прощание я потащил новых знакомых на эстакаду над автобаном, чтобы одним кадром запечатлеть и их, и их заправку, и суперавтобан. «Надо же, сколько сегодня нового. Эта заправка у нас 18 лет, а я первый раз смотрю на нее с моста, расположенного в 50 метрах», призналась Наташа.

Я подкачал колесо, мы попрощались, и я поехал в Медину искать ночлег. Отели тут очень характерные, породистые и очень дешевые. Мне попадались дешевые гьест-хаузы долларов по 5—10 за ночь. Напоминают киношные декорации. Моя комната— крохотная, в шесть «квадратов», с маленькой двуспальной кроватью, ржавым умывальником и небрежно покрашенными синей краской окнами. Так, что покрашены не только рамы, но и стекла. Все старое и очень колоритное — как в фильмах о приключениях где-нибудь в Латинской Америке. За окном беспрерывно стоит гам незнакомых голосов, над головой ритмично постукивает огромный вентилятор. Все это было убого, но очень колоритно. Тут пахнет духом старого города и старого Туниса.

Утром я таки съездил в Карфаген — уже без фотокамеры, которая после пустыни отказывалась теперь снимать и вверх тормашками, и в любом другом положении. Да собственно и снимать в Карфагене было нечего, я подтвердил свои скептические по отношению к нему настроения. Место, где при раскопках находили виллы зажиточных римлян, сегодня снова обросло коттеджами. Уже зажиточных тунисцев. Кварталы с их особняками расположились между памятниками Карфагена, где колесит автобус за автобусом, и шастают целые толпы людей с фотоаппаратами, спеша сфотографироваться в обнимку с камнем, про который на самом деле ничего не знают. Площадку возле развалин с потрясающим видом на море выбрал для своей резиденции и президент Туниса. Сегодняшний Карфаген — эдакое «царское село» с широкой и почти бесконечной рекой туристов вокруг. Скучно. Не впечатлило.

Зато совсем рядом расположился, пожалуй, самый необычный и приятный городок в стране. Это Сиди-бу-Саид, или бело-голубой город. Место, которое не может испортить даже его «туристичность». Лучшая точка для того, чтобы покурить кальян и попробовать традиционный тунисский чай с кедровым орехом. Рецепт напитка прост — перед тем, как залить в чашку горячий зеленый чай, положите туда чайную ложку кедровых орехов и пару листиков свежей мяты. Рекомендую приготовить и попробовать всем — вкус ни с чем не сравним. Хотя до сих пор не пойму, как в стране, где не растут кедры, народным напитком стал чай с орехами с этого дерева. Явно не из Сибири орешки возят — скорее, из Ливана, который поближе. И продают их в мединах почти по 50 долларов за килограмм.

Сиди-бу-Саид стоит на горе над морем, все дома тут выполнены в одном стиле и покрашены только двумя красками — белой и голубой. Очень, кстати, актуальные сегодня для Украины тона.