В муниципальной галерее «Лавра» идут репетиции Киевского камерного оркестра. Музыканты под руководством всемирно известного дирижера Романа Кофмана тщательно подстраиваются к новой акустике. Ведь именно здесь в первые дни лета он намерен провести фестиваль классической музыки. Как появился замысел звездного мероприятия, почему классику слушает только один процент населения и отчего Роман Кофман не отдыхает в санаториях и домах отдыха, музыкант рассказал корреспонденту «Известий в Украине» Лилиане Фесенко.
Новая концертная площадка
Известия: Почему вы вдруг решили репетировать в художественной галерее?
Роман Кофман: Проект, над которым сейчас трудится мой оркестр и галерея «Лавра», очень важен для меня. Дело в том, что замысел своего постоянного фестиваля возник еще в Германии, где я работал по контракту с 2003-го до 2008 год. Я был главным дирижером оркестра Боннского оркестра имени Бетховена и Боннской оперы. И когда мой контракт закончился, я решил его не продлевать.
Пришла идея организовать в Германии свой постоянный фестиваль, ведь многие мои коллеги и друзья основали собственные фестивали в Европе. Например, Наталья Гутман — в Германии, Спиваков — во Франции, Гидон Кремер — в Австрии. Вот я и подумал: почему бы мне не последовать их примеру? Мы нашли для фестивальной площадки замечательное место, договорились с исполнителями, которые согласились участвовать. Была составлена смета и даже собрана половина необходимой суммы — 150 тыс. евро. Но вдруг разразился кризис — и все остановилось. Фестиваль отложили до лучших времен. Но я знаю, все что не происходит вовремя, не случается никогда. И я в этом году я вдруг подумал: почему бы мне не сделать все это на родине?
И: А какая идея вашего фестиваля?
Кофман: Как у всех других подобных фестивалей — классическая музыка должна звучать как можно чаще. Ведь должно же быть какое-то сопротивление этому цунами попсы, которая превратилась в сильно действующий яд. Но бороться с этими грязевыми потоками примитива и пошлости напрямую бессмысленно. Здесь возможен только один вид борьбы — вспахивать свою ниву, представляя классическую музыку как можно шире. Одна из возможностей — наряду с родной филармонией учредить еще одно особое место, где киевская публика могла бы слушать классику на самом высоком уровне.
И: Думаете, у нас найдется много ценителей классической музыки? По статистике, это не больше одного процента населения.
Кофман: Это совершенно нормально. Этого хватит.
И: Но в XIX веке классику слушали практически все, ведь тогда же и создавалось большинство популярных классических произведений. Разве дворяне не слушали симфонические концерты?
Кофман: Это не совсем так. В XIX веке ценителей классической музыки было значительно меньше, чем сегодня. Ведь классическая музыка никогда не была и не будет музыкой для всех. Те люди, которые в XIX веке в наших краях были каким-то образом к ней причастны, составляли не один процент, одну сотую процента. Да, петербургское филармоническое общество было организовано в 1802 году, но за сто лет — до 1902 года — им было проведено 205 концертов, те есть в среднем два концерта в год. А в Москве подобное общество появилось в 1883 году. История музыкальной жизни Киева еще скромнее. Но не будем углубляться в историю. Просто поверьте, это нормальная ситуация.
Классическая музыка никогда не была товаром широком потребления. Но на наш трехмиллионный Киев найдется 500 человек, которые захотят вечером послушать музыкантов — элиту мирового исполнительского искусства. В этом я не сомневаюсь. Кроме того, надеюсь, что будет протоптана дорожка в замечательное место — галерею «Лавра», где в течение 12 дней можно будет послушать концерты высокой классики. Всегда трудно начинать! Тем более что в этом месте никогда музыкальный фестиваль не проводился. Но энтузиасты галереи «Лавра» во главе с директором Аидой Джангировой отдают этому делу свое время и энергию.
Классика живет своей жизнью
И: Не кажется ли вам, что на музыку существует мода? Раньше ведь в каждой интеллигентной советской семье ребенок должен был посещать музыкальную школу. А сегодня эта мода прошла.
Кофман: Нет, это нельзя назвать модой. Просто люди, даже далекие от музыки, знали, что музыкальное образование для ребенка очень важно. Но сейчас другие приоритеты, и опять я возвращаюсь к тому же. Бывают времена более благоприятные для классической музыки и менее благоприятные. Но никто не замедлит и не прервет развитие классики. Эта музыка живет своей жизнью и имеет свою судьбу, и никто ей повредить не сможет. Можно лишь навредить не ей, а процессу приобщения к ней масс насильственным вдалбливанием попсы в головы людей, особенно молодых. Этим усилено, целенаправленно, и надо признать успешно, занимаются масс-медиа. Это, несомненно, наносит вред, но я не склонен делать из этого трагедию. Бытование классической музыки протекает волнообразно.
И: Вы искренне надеетесь, что попса когда-то всем надоест, и публика устремится в филармонические залы, как в послевоенное время, в 1950—1960-е годы?
Кофман: Я знаю, что зал филармонии и сегодня полон. Есть постоянные слушатели, но каждый раз много новой публики, и что самое главное — в залы возвращается молодежь. Этого не было на протяжении 90-х годов, когда в культуре зияла огромная озоновая дыра. Было потеряно целое поколение. Но сейчас все налаживается в противовес Европе, где на концерты ходят преимущественно пожилые люди. В оперных театрах, если посмотреть с галерки вниз в партер, увидишь в основном седые головы пожилых людей. А вот в Азии, кстати, на концерты ходят в основном молодые люди. Но мне дает надежду наполнение именно наших филармонических залов все более молодыми людьми.
И: Но ведь в Японии даже маленьких детей заставляют слушать классическую музыку, потому что уверены — она развивает интеллект.
Кофман: Это не только японцы так считают. Это данность, с которой нельзя спорить. Я дважды с Боннским оркестром был на гастролях в Японии, где раз играл специальный концерт для матерей с грудничками. Мы должны были выступить во втором отделении. Услышав плач, визг по трансляции в артистической, не мог понять, что происходит в зале. Я испугался и сказал импресарио, что не могу выступать в такой обстановке. А мы должны были играть симфонию Бетховена. Но меня стали уговаривать, мол, это специальные концерты, которые очень нужны. Мамы, сидящие дома с грудничками, не могут жить без классической музыки. Это святое дело, и нужно потерпеть. Конечно, то был очень странный концерт, но я его выдержал. Постарался отвлечься от всего, что происходило в зале. Но в этом есть что-то мистическое, когда молоденькие мамы сидят в концертном зале, укачивают детей и продираются к звучанию классики. Это было очень забавно и как-то трогательно.
И: А кто ваш слушатель сегодня?
Кофман: Не знаю, я не проводил исследований. Но уверен, это хорошие люди. Вчера у меня была встреча в Клубе любителей книги, где речь шла в основном о моих книгах. Одна женщина мне сказала: «Вы помогли мне пережить смерть отца». Я удивился: «Разве мы с вами когда-то встречались?» «Нет, но я ходила на ваши концерты, и это меня поддержало». Кто эта женщина, неважно. Я не думаю о том, для кого играю. Если я и играю для кого-то, то для автора, который, как я чувствую, меня слышит. Ответственность перед автором держит меня в форме, заставляет волноваться. А пришедшие на концерт — свидетели моего свидания с духом автора.
Стал музыкантом в память о брате
И: Вы еще и книги пишете. О чем они?
Кофман: У меня есть книги о музыке, есть воспоминания и «просто литература»: сборники поэзии и прозы. Уже издано шесть книг в разных издательствах. Последняя рукопись выйдет в «Духе и литере».
И: Что заставило взяться за перо?
Кофман: Никто и ничто не заставило. Просто я в свое время взялся за перо раньше, чем стал заниматься музыкой. В семь лет я написал оду на освобождение Киева от фашистских захватчиков. Это было 6 ноября 1943 года. А через полтора месяца появилась моя ода ко дню рождения Сталина. Мастерства не хватало, но уровень патриотизма зашкаливал.
И: Представляю, как вами гордились родители!
Кофман: Да, они очень мной гордились. Музыкой же я занялся случайно. У меня был старший брат, который погиб на фронте. До войны к нему ходил домашний учитель игры на скрипке, в 1946 году он зашел повидать Мишу. Узнал, что он погиб, увидев меня, спросил: «Кто это? Давайте, я буду его учить». А мне уже шел 10-й год. Это очень поздно для начала занятий.
И: У вас ведь дома и жена Ирина Саблина, и дочь Марианна, и зять Айдар Торыбаев известные музыканты. Не устаете от сплошного музыкального круга?
Кофман: От занятия музыкой я не устаю. Единственное — не могу слушать музыку, когда мне не хочется, потому не отдыхаю в санаториях и домах отдыха, потому что везде назойливо звучит музыка.
И: Наверно, эстрадную музыку не выносите?
Кофман: Нет, я могу ее слушать, но только когда сам хочу. Скажем, талантливых джазменов слушаю с обожанием. Но не могу выдержать музыку как фон, потому что мой мозг работает на восприятие, перерабатывает все, что звучит. А это невероятно утомляет. Я воюю против музыкального насилия с проводниками поездов и владельцами ресторанов. Ведь это подобно тому, как если бы вас насильно кормили, а вы не в состоянии проглотить еду. Тот, кто понимает в ресторанном деле, подобного не допустит. Но у нас этим бизнесом, похоже, занимаются те, кто еще помнит с детства, как на центральной площади поселка висел громкоговоритель, с 6 утра до 12 ночи вещавший на всю округу. За границей чем выше уровень заведения, тем тише музыка.
И: А как вы познакомились со своей женой?
Кофман: Мы учились в Новосибирском музыкальном училище, затем в Горьковской консерватории. Семь лет до свадьбы ходили за ручку, потом поженились и в позапрошлом году отметили золотую свадьбу. Так что наш стаж знакомства — 52 плюс 7.
И: Для нашего времени это невероятно! Какой секрет долголетия любви и дружбы?
Кофман: Секрет — любовь и дружба. Любовь не может пройти, только влюбленность проходит. А любовь — такая субстанция, которая или есть, или нет. Ведь не могут пройти у человека глаза или мозг. Глаза могут слабее видеть, мозг медленнее думать, но исчезнуть они не могут.
И: О чем вы разговариваете за праздничным столом?
Кофман: Моя жена — основатель и руководитель хора «Щедрик». Последние десять лет этим хором руководит наша дочь Марианна. А зять — главный дирижер симфонического оркестра Львовской филармонии. И могу вас уверить, что за праздничным столом о музыке мы не говорим.
И: Вы заставляли дочь заниматься музыкой?
Кофман: Конечно, мы взяли ее за руку и отвели в музыкальную школу.
И: Сами выбрали ей профессию?
Кофман: Да. Правда, после 5-го класса она заявила, что если мы и дальше будем ее заставлять заниматься музыкой, то она бросится под трамвай. Но мы продолжали настаивать на обучении, и под трамвай она не бросилась. Дочь могла бы стать прекрасным художником или дизайнером. Но сейчас она руководит замечательным хором. Когда на конкурсе в Ватикане ей вручали приз лучшего дирижера международного конкурса, а хор «Щедрик» завоевал золотую медаль в борьбе с 28 хорами из разных стран, Марианна, уверен, не пожалела, что мы ее заставляли учиться музыке.
