Людмила Монастырская, оперная звезда, появляется в Киеве не часто, но регулярно. Далека от политики, не ассоциирует себя со своей ролью Аидой, хочет исполнять Верди и рассуждает о тех временах, когда в киевском Оперном пели на украинском языке. Монастырская сказала «Известиям в Украине» непростые и неординарные слова о себе, о стране и о судьбе
- Удивительная тенденция: люди говорят о кризисе и отсутствии денег, но в театрах – аншлаги. Театр становится средством побед над кризисом?
- Чем больше народ чувствует проблемы, тем больше хочет позитива хотя бы на три часа. Классическая музыка выводит из депрессии. Особенно сенью, когда снега еще нет, а тепла уже нет. Я стараюсь тоже ходить на спектакли, все воспринимать как слушатель и получать удовольствие. Но когда на сцене со мной работают некачественно, связки напрягаются и начинается кашель
Дело не в том, что меня восхитить очень сложно. Как только кто-то из классических певцов извлекает звук, я часто слышу, что есть нюансы. А если со мной работает солист не высокого класса и начинает что-то неправильно петь, у меня начинается кашель. Это подсознательная реакция на то, что человек не поет, а мучается.
Качественно спеть спектакль от начала до последнего звука качественно очень сложно. Но надо стараться быть в приличной форме. И от своей и чужой работы получать удовольствие.
- Вы в Киеве часто ходите на «чужие» постановки?
- Не так часто. Стараюсь здесь больше времени проводить с детьми, хотя они уже и не очень маленькие. Дочь хочет связать свою жизнь с фортепиано. Она очень творческая, но не знаю, будет ли концертирующей. Сын занимается программированием, он пошел в отца, который закончил сначала политех, а потом уже консерваторию
Приезжая домой, чувствуете ли вы, что публика тут иная?
Мне бы очень хотелось, чтобы наша публика стала наиболее приближена к тому, что я вижу в других странах Европы и США. У них другое воспитание. У них дурной тон жить возле Ковент Гарден и не знать, что там дают. Лондонцы, миланцы считают театр частью своей жизни. Если они уже идут слушать Вагнера, то они понимают, что это надолго и всерьез, что это не Верди. Есть и движение вагнерианцев, которым близка эта культура. У них все основательно, они не уходят со второго акта, у них нет кликового сознания, у них все всерьез. Украинская публика только сейчас начинает интересоваться, что-то слушать в интернете, что-то читать – идти к искусству шаг за шагом
- У вас есть свой любимый театр?
Любимым становится театр, в котором больше выступаешь. Думаю, это Роял Опера, мы с ним в Японию из Лондона на гастроли ездили. Японцы такие благодарные слушатели! Они уже в 6-7 утра стояли в отеле с программками для автографов.
В Америке в Хьюстоне тоже тепло и открыто принимают без двойного дна. У них нет интриг, а есть радость, как у детей.
А внутри театров тоже изжиты интриги?
У них нет постоянных коллективов, все артисты приглашенные. Театры нерепертуарные и в большинстве негосударственные. Собираются под определенные роли артисты из разных стран – отработали и разъехались. Если общение и продолжается, то по возрастным группам: отдельно 40-летние, отдельно – старшее поколение, отдельно - младшее.
Мы работаем через менеджеров, которые снимают с этого процент, но договариваются о графиках, об условиях, чтоб разные контракты не соприкасались.
Это искусство кройки и житья.
Да. Солистов нанимает кастинг-директор, который отвечает за качество сплочения данной продукции. Он выбирает артистов, он ездит и прослушивает участников престижных конкурсов уровня «Опералия» Пласидо Доминго.
А выпускники нашей консерватории - где они работают? Такое ощущение, что она готовит кадры прямо за границу
Я дважды проходила прослушивание в киевский Оперный, пока меня сюда приняли. И мне в 2002 -20о3 пришлось работать на других площадках. Люди после консерватории идут работать в разные коллективы – в хоры, капеллы, детские театры, оперные студии. По миру есть много театральных молодежных программ, которые после нашего консерваторского образования принимают на некое подобие стажировок, начинают петь разные маленькие роли судей, докторов, служанок. И так они постепенно начинают получать контракт, попадают в хорошие агентства, получают полную занятость и так работают.
- Контракты, связанные с переездами, могут негативно сказываться на голосе. Как справляетесь с акклиматизацией?
- Если контракт есть и есть обязательство, то нужно его исполнять. И несмотря на переезды и акклиматизации ты не должен болеть и обязан быть в строю. Из Хьюстона, где стоит жара, я прилетела в киевский ноябрь, перепад температур понятно, чем чреват. Но это такой контракт, я его выполняю. Меня так воспитали родители и педагоги, я не могу нарушать договоренности, не могу даже на 10 минут опоздать на встречу. Приучили меня к этому и выступления в Германии, где у меня был очень плотный график. Чем четче человек организован, тем больше он успевает
- Вы готовы взять учеников, чтобы их к этому обучить?
- Есть люди, которые берут частных учеников на пару уроков, чтобы деньги срубить. Я считаю, что чтобы что-то получилось, надо с человеком заниматься годами, постоянно, а не только во время приездов. Я могу подсказать какой-то прием, но не больше.
Важно, чтобы когда проходит период мутаций, в 14-15 лет, преподаватель заложил правильную основу. Это большой труд и огромный опыт. Если они есть, что к 30-ти -35-ти годам можно будет увидеть певца в периоде его рассвета.
Мне с педагогами очень повезло, и в училище, и потом. Это были теплые люди - уходящая ныне натура
- Когда вы приезжаете в Киев, люди узнают об этом по афишам
- В Киеве я всегда стараюсь что-то спеть. У меня тут публика, я тут на ставке, да и желание есть петь в своей родной акустике. Из моего репертуара в Киеве остались «Аида», «Макбет», «Бал-маскарад», «Турандот». «Сельская честь» теперь идет реже.
Я стараюсь чередовать спектакли и не петь подряд три Аиды или Турандот. Иначе можно весь сезон петь одну партию. Я бы лучше попела Верди, чем изматывающую партия Турандот, которую сейчас исполняю только в Киеве.
Мне очень нравятся «Силы судьбы», которые в киевском Оперном собираются поставить. Это потрясающие спектакль и музыка. Нам бы восстановить «Тоску», «Пиковую даму», «Набукко», «Трубадура», который у нас шел на украинском языке.
- За границей на нем ни говорить, ни петь не удается?
- Его там вытесняют итальянский и английский. А те украинцы, что выступают за рубежом, в большинстве говорят на русском. Мы говорим о том, что надо любить свои роли, петь их качественно и к этому стремиться. Нужно исполнять каждую роль, как в последний раз, и думать, что она – твоя лучшая.
