Единственный сын классика современного кино Алексея Германа, известного картинами «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны», «Мой друг Иван Лапшин», сегодня продолжает дело отца. За шесть лет ленты Германа-младшего получили массу премий, в том числе «Серебряного льва» за лучшую режиссерскую работу на Венецианском кинофестивале. Почему знаменитый отец смотрел его фильмы и почему творческий голод гораздо опаснее сытости, а также о причинах отказа от мегаприбыльных проектов, Алексей Герман-младший рассказал корреспонденту «Известий в Украине» Валентине Сериковой.
Эпоха оттепелей, заморозков и живого кино
известия: Вашу кинопластику многие восприняли как продолжение стилистики вашего отца. Насколько это верно?
алексей герман-младший: Я воспринимаю свои работы как фильмы, в которые вкладываю все, что люблю в кинематографе. Все, что мне кажется в нем ценным и достойным. Если всмотреться, то там много от Куросавы, от других мастеров. Мне не кажется зазорным ориентироваться на замечательные работы, если ты пытаешься их не повторить или вступить с ними в соревнование, а не обмануть собственное чувство хорошего. Я не ставил перед собой никаких соревновательных задач ни по отношению к отцу, ни к кому-либо еще. Просто пытался снять хорошее кино в моем понимании. Но поскольку я сын своего отца, бесконечно его люблю и уважаю как гениального, самого выдающегося на сегодняшний день мирового режиссера (на мой взгляд, это так), то я неосознанно нахожусь под его влиянием. Но ни в коем случае не ставил задачи с ним состязаться, потому что нам не о чем с ним спорить. Я один, он — другой.
и: И все же ваш последний фильм посвящен именно времени молодости ваших родителей...
герман-младший: Да, «Бумажный солдат» — картина об интеллигенции 1960-х годов, времени надежд. Эта эпоха характерна для цикличной истории нашей страны, в которой оттепель часто кончалась заморозками, а потом застоем. Мы не делали ретро, стремились рассказать историю о живых людях.
и: При этом вам интересны и реальные исторические персонажи, например, Блок и Мандельштам в вашей предыдущей картине «Гарпастум». По какому принципу вы отбирали исполнителей на эти роли?
герман-младший: Я уже рассказывал историю, как мы бесконечно пробовали актеров, внешне похожих на Александра Блока, и все без толку. А потом я наткнулся на посмертный снимок поэта в гробу и тут же увидел профиль Гоши Куценко, который и сыграл роль. У нас все актеры проходили кинопробы. Мандельштама сыграл Бугаев-Африка — тоже после внимательного кастинга. Фамилии решительно ничего не определяли.
и: Поступали ли к вам предложения от продюсеров в последнее время, и как вообще устанавливается контакт режиссера и продюсера?
герман-младший: Обычно продюсеры сами звонят и предлагают идею. Дальше мы встречаемся — и либо находим взаимопонимание, либо нет. Иногда я не принимаю предложения: все зависит от того, насколько мне интересно. Считаю, что если занимаешься кино, то должен делать его на 100 процентов, а не на 90, иначе это никому не нужно. Очень многое зависит от того, увлекает ли тебя сценарий.
Снимать ради денег? Мне это скучно. Я отказывался от очень дорогих проектов: съемки в Венеции, остальное на берегу моря и немножко в Москве, все богато, красиво. Но я не согласился, потому что в моем возрасте есть ощущение, что надо жить ради чего-то стоящего и делать хорошее, нестыдное, непустое кино. Если эти критерии соединяются — значит, хорошо, если нет — то не надо ничего.
и: Давайте попробуем дать подсказку потенциальным продюсерам: какие темы вам интересны как режиссеру?
герман-младший: Я очень хочу снять кино о Германии периода 1925—1933 годов, показать момент зарождения нацизма. Однажды я подумал, что это были люди моего возраста и, безусловно, далеко не все из них были подлецами и животными. Например, Герман Геринг, которого мы знаем обрюзгшим мутантом в белом френче с дурацким маршальским жезлом, был когда-то молодым смелым летчиком. Мне интересно проследить, как зарождается, а потом перерождается идея; как из хорошего, искреннего желания что-то изменить все перерастает в кровь. Думаю, тема про благие намерения, которыми вымощена дорога в ад, созвучна и нашему времени. Очень хочу об этом снять, но кто ж мне денег на такое даст?
Отцу будет трудно оценить мои ленты
и: У вас довольно развито ощущение цвета, возможно, это наследственное. В какой гамме вы видите палитру нынешнего времени?
герман-младший: Я не понимаю, в каком цвете надо снимать современность. Очевидно, это вопрос не цвета, а осознания стилистики реальности. На мой взгляд, если хочешь личностного высказывания и стремишься делать кино, в которое бы поверили, то оно должно быть только черно-белое. Это будет совершено другое искусство. Если собираешься снять комедию положений, тогда все равно, в каком цвете ты ее покажешь. Я, например, не могу за что-то зацепиться в современной Москве, чтобы понять, как ее снимать. Не удается найти для нее рифмы. Не могу поймать образ города, ощутить его на вкус — слишком много аляповатостей. Наверное, тут нужна дистанция. Вот Феллини замечательно поймал Рим, но это ощущение должно созреть.
и: Это умозрительное представление, или оно сопряжено с личным опытом?
герман-младший: Я верю, что свою судьбу делаю сам. Считаю, оттого, насколько я буду стараться хорошо делать свое дело, не терять себя, зависит качество того, что будет дальше. Но все, что ни делается, делается к лучшему. Любое событие, будь оно хорошим или плохим, зачем-то со мной происходит. Например, моя последняя картина на Венецианском фестивале была принята очень хорошо. Но вот когда я сидел ночью в гостинице накануне вручения призов, подумал о том, что дадут мне завтра этого львенка («Золотой лев» — приз Венецианского МКФ — «Известия в Украине») или нет, совершенно неважно. И то и другое будет для меня сейчас хорошо. Возможно, вы даже не поверите, но я не вру и не кокетничаю. Не дадут — значит, буду еще больше стараться. В моем возрасте лучше чувство легкого голода и предвкушение, чем опасное ощущение сытости.
и: Почему для дебюта вы выбрали тему войны? Несколько странный выбор для человека вашего поколения.
герман-младший: Дело не в возрасте. Я не понимаю, о чем можно снимать в сегодняшней Москве, которая представляет собой большое рекламное объявление, бары, ночные клубы и так далее. Мне это не интересно. Несмотря на какие-то фамильные дела, я никогда не был тусовщиком, не понимаю и не знаю, как это делать. Так что вариант арт-хауса появился сам собой, и военная тема здесь так же органична. Мой дед погиб на этой войне, а бабушку с маленькой мамой на руках спас пожилой немецкий фельдфебель, когда их угоняли в концлагерь. Когда поезд остановился на переезде, он открыл дверь и выпустил весь вагон. Это правда. Они пробрались через разграбленную Украину к своим — и так остались живы. Поэтому, наверное, в первую очередь, этот фильм посвящен вот тому немцу, который спас мою семью. Если он так поступил — значит, было еще какое-то количество людей, для которых та война была мучительна и не нужна.
и: Ваш отец как-то сказал, что вы не давали ему смотреть свое кино. Почему?
герман-младший: Ну, это он так кокетничал. Я вам признаюсь, что отец несколько лет не смотрел моего кино. Во всяком случае, главного, сделанного за последние годы. Но я его абсолютно понимаю. Во-первых, он сам тяжело работает, во-вторых, волнуется. Наверное, если бы у меня был сын кинорежиссер, я бы тоже не захотел смотреть его фильмы. У нас очень эмоциональная семья, которая в хорошем смысле слова живет страстями. Поэтому отцу, думаю, трудно будет оценить мое кино. На самом деле не было случая, чтобы я его не пускал на свои картины. Наоборот, как-то даже позвал, но он не идет, переживает. И правильно делает.
и: Вашу особую тягу и чувство родства с кино 1970-х годов вполне можно понять и разделить. И все же, чем это чувство вызвано?
герман-младший: Тем, что в то время в кино работало тридцать гениев — условно, а сейчас, наверное, ни одного. В 70-е снимали Куросава, Антониони, Феллини, Бергман, молодая Кира Муратова, Тарковский. То есть немалое количество выдающихся режиссеров, для которых человек оставался тайной и загадкой. В их произведениях он состоял из множества неповторимых черт, не поддающихся односложной расшифровке. Поэтому их кино интересовало зрителя. А сейчас такое впечатление, что человека четвертовали, разложили на части, и как следствие — кино, в том числе европейское, утрачивает свою магию. Я не случайно люблю то время, в нем созданы замечательные фильмы, которые можно смотреть бесконечно: «Долгие проводы», «Восемь с половиной», «Семь самураев», «Мой друг Иван Лапшин». На мой взгляд, лучше фильмов, чем «Восемь с половиной», «Рублев» и «Амаркорд» не сделали. Это картины, на которых я вырос. А европейское кино и русское в том числе находятся сейчас в состоянии чудовищного оглупления под влиянием американского.
Умею любить себя не в ущерб другим
и: Вы говорили, что мама часто называла вас эгоистом. Однако в этом «ругательстве» есть и положительная составляющая. В чем она для вас заключена? Ведь ваше занятие предполагает эгоизм...
герман-младший: Наверное, так и есть. Мама называла меня эгоистом за то, что в определенном возрасте мои переживания интересовали меня больше, нежели все остальное, в том числе переживания в семье. Но через это все проходят, процесс взросления и адаптации к действительности вещь непростая и часто болезненная. Сейчас для меня границы эгоизма обозначаются достоинством, через которое нельзя переступить. При этом твой эгоизм не должен мешать близким людям и друзьям и не возноситься над общечеловеческой моралью. Во всем остальном эгоизм — это неплохо и правильно. Человек должен уметь любить себя не в ущерб другим.
и: Поскольку не любя себя, нельзя поделиться этим чувством с миром?
герман-младший: Безусловно. У нас в начале 90-х было не очень хорошее кино, потому что нам тогда активно объясняли, что человек человеку волк. И многие внутренне как бы ощетинились. Когда я учился во ВГИКе, на нашем курсе все время грызлись. Ну и что? Это привело только к трагедиям, в результате которых талантливые люди ничего не снимают. Я в этих ристалищах не участвовал, но все равно это не самые приятные воспоминания. Хотя мы друг с другом не конкурировали, находясь как бы каждый в своем сегменте, тем не менее взаимопомощи, человеческой поддержки не было. В итоге мы потеряли способных людей. Я уверен, что надо насколько возможно поддерживать своих товарищей и уметь дружить — тебе же лучше будет.
и: Какими страстями, кроме кино, наполнена ваша жизнь?
герман-младший: Во-первых, по счастливому совпадению кино для меня работа и увлечение одновременно. Во-вторых, я, знаете ли, не экстремал, и не люблю излишний адреналин: мне его на съемках хватает с избытком. Я стремлюсь жить так, как мне нравится. Ходить в те места, которые мне приятны, есть в тех ресторанах, где мне вкусно, одеваться так, чтоб мне было удобно. Стараюсь понять, что никому ничем не обязан. Быть счастливым, спокойным и насколько возможно свободным. Не позволяю себе жертв и поступков, которые мне не присущи. Я живу, прислушиваясь к себе и не задумываюсь над тем, что мне неинтересно.
и: Прекрасное жизненное кредо для человека вашего возраста. А что способствовало его появлению?
герман-младший: Стрессы, мое непонимание некоторых вещей в окружающей действительности. Мы же растем только тогда, когда сталкиваемся с проблемой, когда переживаем что-то болезненное, отчего в результате можем стать лучше. Но останавливаться нельзя, надо постоянно развиваться, учиться у других, ловить знаки жизни. Я стараюсь не упускать подсказок, которые часто дает нам жизнь, замечать их. Не всегда получается, но нацеленность такая есть. Я понял, что все, что ни делается, к лучшему, если это не касается трагических обстоятельств.
У меня очень правильная система кинопроизводства
и: Как давно вы последний раз были на съемках у отца и насколько это вообще уместно и допустимо?
герман-младший: Абсолютно допустимо. Но чтоб я сидел на съемках и смотрел, что там происходит — такого, наверное, не случалось уже лет пять. Я был у отца на съемках в начале его работы над картиной «Трудно быть богом» по Стругацким. Иногда я забегаю к нему, когда нахожусь в Ленинграде, но не сижу. Потому что это пока не мое...
и: Что именно «не мое»?
герман-младший: Мы сейчас снимаем с ним очень разное кино. Очень разное! Потом в силу того, что я тоже работаю на студии «Ленфильм» и привожу туда какие-то деньги, я стараюсь позиционировать свои отношения с этой студией определенным независимым образом. Мой отец, как человек крайне ироничный и язвительный, часто обращает внимание, когда я появляюсь на съемках. А поскольку я считаю, что коллективу киностудии «Ленфильм» вредно выслушивать язвительность в мой адрес, то не создаю для этого лишних поводов. Не потому что я такой самолюбивый, хотя это есть, а потому что есть моменты субординации и уважения, которые должны существовать. Режиссера должны уважать!
и: Ах, вот в чем дело...
герман-младший: Могу сказать, что меня в коллективе уважают. На мой взгляд, у меня очень правильная система кинопроизводства. С одной стороны, нет глупостей и тирании, я не бегаю и ни на кого не ору, с другой,— все всегда на месте и выполняют свою работу без интриг. Интриганов я сразу увольняю. Но знаете, к своим друзьям-режиссерам я тоже стараюсь не ходить на съемки. Это не очень сочетаемо. На площадке не должно быть двух режиссеров, даже если один из них в роли гостя или наблюдателя. Не надо сбивать. Я ненавижу, когда ко мне кто-то приходит, и не потому, что тут замешана какая-то борьба амбиций. Просто при всем количестве народа на съемочной площадке создание фильма — все равно дело интимное. Это как групповой секс: кто-то любит, кто-то нет. Я вот не люблю.
и: Однако при всей сложности этой коллизии многие сочтут ваше положение завидным: все-таки, у вас два выдающихся профессионала в семье, с которыми всегда можно посоветоваться...
герман-младший: Считаю, что если я хочу существовать в этой профессии, то должен сделать все самостоятельно: взять в кулак и вытянуть. Я практически не советуюсь с родителями, потому что это мой вызов жизни. С друзьями могу что-то обсудить, с родителями — гораздо меньше. Свою игру я должен играть сам.
