Сегодня артист оперетты Сергей Авдеев в тысячный раз выйдет на сцену Киевского национального театра оперетты, чтобы сыграть роль мистера Икс — одну из самых сложных в мировом репертуаре. О том, как он стал певцом, почему поклонники оперы не ходят в оперетту, и как он относится к своим поклонницам, Сергей Авдеев рассказал корреспонденту «Известий в Украине» Людмиле Ткаченко.
«От первого перевода оперетты на украинский был в шоке»
известия: Мистер Икс Георга Отса был и остается недосягаемым идеалом для нескольких поколений артистов оперетты. Вам не страшно было приступать к этой партии после такого легендарного предшественника?
авдеев: Страшно, но по другой причине. По замыслу режиссера Богдана Струтинского, главный герой должен был делать какие-то цирковые трюки. И когда он приступил к этой постановке, работать было сложно вдвойне — ария мистера Икс постоянно вставала в памяти с детских лет на русском языке, а премьера наша должна была состояться на украинском. Я долго волновался: смогу ли достойно спеть, как зрители воспримут перевод «Мистера Икс».
Когда мне принесли первый вариант перевода, я был в шоке. Его невозможно было петь. Театр длительное время работал над ним, улучшая от правки к правке. Отсов, как вы говорите, было два: я и Роман Мороз. И поскольку мистер Икс должен уметь выполнять какие-то цирковые трюки, а Роман неожиданно травмировал руку, я остался один. Мне предстояло подниматься под купол импровизированной арены, держаться за тросы и петь. Знаменитую арию «Снова туда, где море огней» я исполняю на высоте более 4 метров. Спектакль репетировали ежедневно четыре месяца. Это была очень сложная работа. Партия мистера Икс написана для высокого баритона или драматического тенора. А я — центральный баритон, и любая, написанная для оперетты партия, требует от меня серьезной работы. Я старался как мог. Спектакль получился, чему безумно были рады и артисты, и зрители.
и: А не проще было бы спеть на русском языке?
авдеев: Мы — единственный на Украине театр оперетты, теперь уже национальный. Естественно, все новые постановки должны быть на украинском языке. Но в репертуаре театра есть спектакли и на русском. «Летучая мышь», например. С приходом Струтинского ее обновили, и я в уже обновленной версии пел Айзенштайна. Это была моя первая игровая роль в оперетте. Считаю, мне очень повезло начинать с такого сложного спектакля. Уже 136 лет этот непревзойденный шедевр с пьянящей музыкой Иоганна Штрауса украшает лучшие музыкальные театры мира. Это даже не оперетта, а комическая опера, со сложностью ее партий совладает не всякий музыкальный театр. И при этом «Летучая мышь» — типично венская оперетта, где нет ни слова о политике, ни грамма сатиры, где царят любовь, флирт, добродушный юмор и танцевальные ритмы чардаша, польки и, конечно, вальса.
и: Откуда вы родом?
авдеев: Родился в Приморском крае, в России. В шесть лет переехал с родителями в Черкассы, где окончил школу, был там солистом хора. Когда учился в 8 классе, из-за мутаций голос пропал. У некоторых ребят он возвращается быстро — через два-три года, а мне понадобилось 10 лет. Потом поступил в Киевскую музыкальную академию имени Чайковского. И это определило мою дальнейшую судьбу. Преподавал у нас Роман Майборода — солист Киевской оперы. Учеба по классу вокала проходила трудно, ничего не получалось, потому что голос был «сырой», а его постановка — очень сложный и длительный процесс. На третьем курсе я даже хотел бросить консерваторию. Сначала вообще хотел поступать в музыкальное училище на отделение народных инструментов и даже подготовил сложную программу, но в последний момент забрал документы. Папа никогда не думал, что его сын будет вокалистом в оперетте. Мама пела, но не профессионально, у нее был сильный голос, который, видимо, я и унаследовал. После окончания учебы я решил попроситься в Театр оперетты — меня взяли. Как сейчас помню, спектаклей было мало, в фойе продавали товары народного потребления, а в зале на спектаклях сидело 50 зрителей. Директор предложил мне зарплату 400 гривен. Моя первая роль — граф Омонай в «Цыганском бароне». Я спел ее скованно, как солдатик. Вторая — князь Орловский в «Летучей мыши». И мне стало понятно, что впереди меня ждет нелегкий, упорный труд. Потом был Эдвин в «Сильве», граф Тасилло, он же Петер в «Марице»... И пошло-поехало. А в оперетте «Бал в Савойе» у меня вообще потрясающая характерная роль.
Раньше об артисте оперетты говорили не очень уважительно
и: И когда все это изменилось?
авдеев: С приходом Богдана Струтинского. Думающий руководитель, он придерживается трех основных правил: первое — воплотить идею режиссера, второе — создать нормальные условия для жизни и работы артистов, третье — порадовать зрителей. Если раньше об артисте оперетты говорили не в очень уважительном тоне, то сейчас все изменилось в нашу пользу. У нас практически всегда аншлаги. Театру присвоили звание академического, потом национального, а этот статус позволил улучшить и материальное обеспечение артистов — дать им приличную зарплату.
и: В самых звездных карьерах нередко случаются неудачи, о которых артисты не любят вспоминать. Как к ним относитесь вы?
авдеев: Неудачи обычно связаны с плохим физическим состоянием. Репертуарный график у меня довольно плотный. Верите, я даже болеть не имею права — играю, чтобы не сорвать спектакль. Тебе плохо, а нужно петь, должен спасти спектакль, чтобы не переносить его на другой день. Ты же не скажешь со сцены: «Дорогие зрители, вчера я лучше звучал, а сегодня не знаю, что со мной». И тогда начинаешь искать какие-то технические приемы, пытаешься химичить, что-то прикрываешь. Конечно, некоторые подходят и спрашивают: «Что с тобой?» А у меня температура под сорок.
С точки зрения актеров, я человек неконфликтный. Поэтому проблем в театре у меня нет, но бывает обидно, если ты вчера звучал хорошо, а сегодня, когда надо показать класс, не получается.
и: Внештатные ситуации в театре бывают?
авдеев: Сколько угодно! Бывают даже смешные истории. Когда я вводился на роль князя Орловского, то не вовремя запел центральную арию. Артисты довольно эмоциональные люди, могут в любую минуту задуматься, отвлечься. Так вот, слышу по трансляции: кто-то уже ее поет. Подхожу к сцене и вижу: мой коллега, который тоже на двух ролях — Айзенштайна и Орловского. Удивляюсь, почему он, ведь сегодня я Орловский. И тут понимаю, что опоздал. Спокойно подхожу к нему с бокалом, чокаюсь, не делая резких движений, жду, пока он закончит петь первый куплет — и начинаю петь второй. Так партнер пришел мне на помощь. В искусстве такой закон: если коллега на сцене забыл слова, твой долг обыграть все, чтобы зритель не заметил. Когда-то, помню, в «Сильве», во время сцены Эдвина с Ронсдорфом главная героиня Сильва не вышла. Мы уже закончили диалог, а ее все нет. Что же делать дальше? А на сцене секунда тянется, как час. Мы стали импровизировать — минуты три развивали тему «насколько сильно Эдвин любит Сильву»! Как же мы обрадовались, когда она, наконец-то, появилась. А позже узнали, что у нее порвалось платье и пришлось переодеваться.
и: Почему вы поете и в оперной студии Музыкальной академии?
авдеев: Я не скрываю, что участвую в постановках студии музыкальной академии. Будучи одержимым человеком, непременно хочу сполна овладеть академическим пением. Уже спел Фигаро в «Севильском цирюльнике», Энрико в опере «Колокольчик», у меня есть разработки Евгения Онегина, Жермона из «Травиаты». Сложно, но оперное пение дисциплинирует голос. Я не открою Америки, если скажу, что в оперетте артисты должны бережно, относиться к своему голосу, поскольку смена позиций «разговор-пение» или «пение-разговор» могут навредить голосу. Вот почему наш художественный руководитель — сторонник только академического пения и требует этого от нас.
Вокалист «ловит» руку дирижера
и: Как вы считаете, мюзикл вытеснит оперетту?
авдеев: Мюзикл — это специфическое явление. Требует специального помещения, оформления. Нельзя в театре сегодня ставить мюзикл, а завтра оперетту. Из-за сложной сценографии нужно играть один и тот же спектакль минимум месяц, но театр не может себе это позволить. А музыка проверенной временем классической оперетты никогда не состарится. Оперетта — это брызги шампанского. Взять хотя бы нашу премьеру «Бал в Савойе». Она все та же, с недоразумениями, переодеваниями, хеппи-эндом, хоть и стилистически помолодевшая. По одному движению руки дирижера оркестр «без швов» переключался с классической оперетты на джаз, степ или хип-хоп, которые все мы научились танцевать специально для этого спектакля.
и: Как вам работалось с новым дирижером Сергеем Голубничим, который пришел в театр вместе с опереттой «Бал в Савойе»?
авдеев: Считаю его очень талантливым. Не зря же он завоевал первое место на Конкурсе дирижеров имени Стефана Турчака. В его профессионализме убедился, работая над «Балом в Савойе», где исполняю главную роль — журналиста Аристида Стенвуда, влюбленного в певицу Мадлен Тибо. У вокалистов очень тесная связь с дирижером, и любой вокалист в первую очередь оценивает его руку. Вы обратили внимание, артисты на дирижера не смотрят. Мое внимание сосредоточено на актрисе, с которой пою. Но при этом работает боковое зрение, которое ловит руку дирижера. С Сергеем у нас все сложилось.
и: Публика в опере и оперетте одна и та же?
авдеев: Так сложилось, что любители оперы в оперетту не ходят, потому что уровень исполнения той или иной партии не всегда соответствует академическим канонам. Но в оперетте нужно петь, как в опере. Ведь в переводе с итальянского — это маленькая опера. Богдан Дмитриевич много внимания уделяет не только драматическому, но и вокальному мастерству артистов. В театр приходят новые талантливые голоса. И недалек тот час, когда разницы между пением в оперетте и опере не будет. Можно даже сказать, что он уже практически наступил. В концертах мы поем арии из опер.
