В ночь с субботы на воскресенье в столице состоялся самый короткий в мире кинофест «Открытая ночь», где свои первые шаги в кино показывают молодые украинские режиссеры. Президент фестиваля Михаил Ильенко посвятил его памяти брата, режиссера Юрия Ильенко, которого не стало ровно год назад.
«Белая птица» о братьях
известия: Чья была идея — посвятить нынешний кинофестиваль «Открытая ночь» памяти Юрия Ильенко?
михаил ильенко: Это подсказано жизнью. Брат умер год назад. Понятно, что в прошлом году нам всем было не до фестиваля «Открытая ночь». Нас выручил Олег Скрипка со своим фестивалем «Країна мрій». Ведь к тому времени уже прошел конкурс короткометражных фильмов, который был объявлен раньше, и Скрипка предложил свои ресурсы. Благодаря этому фестиваль мы все-таки провели, хотя в несколько сокращенном виде. Тогда мы объявили, что следующая «Открытая ночь» будет посвящена памяти брата, который очень много сделал и для кино в целом, и для нашего фестиваля.
и: Бывшая жена Юрия Ильенко Лариса Кадочникова в своей книге «Белая птица» назвала вас, трех Ильенко, братьями Карамазовыми.
ильенко: Да, напрашивается сравнение, хотя мне сложно судить. Жизнь вносит свои коррективы, и Юра для меня — гладиатор. Он очень мощная фигура, сильный боец. В прошлом году я не мог себе представить, что болезнь его победит. Я обо всем узнал очень поздно, за месяц до похорон, потому что не был на Украине. Юра просил ничего мне не говорить, что его тоже очень показательно характеризует. Он знал, что я нахожусь в яхте посреди океана, и мне будет особенно тяжело узнать о смертельном недуге брата. А сам он воспринял свой диагноз очень спокойно, как гладиатор перед ареной. И в этом весь он.
и: Вас трое, и все трое стали работать в кино. Кто первым подал эту идею?
ильенко: Первый — Вадим, он очень сильно подстегнул Юру, потому что у того ярко выраженный дух соревнования. А я в определенный момент, будучи еще школьником, понял, что разбираюсь в кино лучше, чем они. Поэтому у меня не было другого выхода, как стать режиссером. И в определенном смысле эта ситуация придавала всем азарт. Я никогда не говорил на эту тему с Юрой, но мне всегда казалось, что я, в свою очередь, тоже его подстегивал своими действиями и высказываниями, как и Вадим. Такая вот у нас была семья.
и: Как родители отнеслись к тому, что вы все занялись кино?
ильенко: Наш отец после войны переехал в Москву на работу, на которую мало кто соглашался. Он пошел на завод шлаковаты — очень вредное производство, и все для того, чтобы нам троим дать образование: Вадиму, Юре и мне. Отец очень радовался, что Вадим пошел в киноинститут, хотя сам был очень хороший инженер-строитель. Но у него никогда не было ревности из-за того, что мы не пошли по его стопам. Тем более что он очень многому нас научил в «рукопашном режиме». Юра сам построил дом, и Вадим тоже все умеет, и у меня руки золотые (улыбается). Мы все трудолюбивые хлопцы.
и: На домашних посиделках говорили в основном про кино?
ильенко: Конечно, ведь с этим связано столько личного, столько переживаний.
Гладиаторский метод
и: А как вы отнеслись к фильму «Молитва о гетмане Мазепе», который назвали неудачей Ильенко, и после которого он уже больше ничего не снимал?
ильенко: Да, у этого фильма весьма драматичная история. Но как бы к картине не относились критики, она сделала свое дело. Лента Юры вернула имя Мазепы в социальный и исторический контекст. Чтобы это сделать, была необходима решительность и парадоксальность, ведь все остальные способы свелись бы к разговору о том, правдиво ли показаны события. А тут просто состоялся взрыв! Юра тогда сказал: «Я зажег бикфордов шнур и позаботился о том, чтобы его никто не потушил. Вот все и взорвалось. Имя Мазепы должно вернуться в историю не в связи с анафемой, а в связи с молитвой». Юра использовал тот гладиаторский способ, который был доступен только ему одному.
и: Вам близка эстетика этого фильма?
ильенко: Мы в этом смысле с Юрой разные, но я брата понимаю. Я очень многому у него научился, и мне тоже что-то удалось в стилистике, которой он обладал. И если мне еще удастся что-нибудь снимать, то я бы хотел сделать творческий шаг в двух направлениях: и к зрителю, и к той эстетике, которую создал Юрий. Думаю, это можно объединить.
и: Были темы, которые вы с братьями старались не поднимать, потому что обязательно поссоритесь?
ильенко: Да, мы все были амбициозны, поэтому критиковать друг друга было опасно. А вот тема девушек всегда была нам интересна и часто присутствовала в разговорах.
и: А чем сейчас занимается старший брат Вадим?
ильенко: У него очень серьезный возраст, но он продолжает преподавать операторское мастерство в университете культуры. У него очень интересные студенты. Их хвалят все, с кем они потом работают.
и: Так вы единственный, кто остался у кинематографического руля?
ильенко: Это спорный вопрос. Если дадут снимать, может, и у руля.
и: Но вы еще и режиссуру преподаете в Национальном университете театра, кино и телевидения. Вам нравятся нынешние студенты?
ильенко: Я сравниваю их с нами, и могу сказать: это константная среда, где каждый должен сто раз обжечься и стукнуться головой, чтобы чего-то достичь. Все очень схожи с нами, и мне интересно с ними работать, потому что тоже учишься взгляду на мир. Что-то похоже, а что-то очень отличается от нашего мировоззрения.
и: Есть надежда, что появятся такие же имена, какими гордился наш кинематограф в 1970-е годы?
ильенко: Да я сейчас могу назвать десяток имен, которые могут стать новым мощным кинематографическим отрядом. Я ведь с 1993 года преподаю в университете, и с 1996 года проходит фестиваль «Открытая ночь», через который прошло огромное количество молодых режиссеров. Поэтому знаю тему. Марина Врода получила главный приз в Каннах. У Степана Коваля и Тараса Томенко есть призы в Берлине, а у Валентина и Максима Васяновичей — во французском Клермон-Ферране и США. У меня нет сомнений в их таланте, но им нужен шанс, и прежде всего законодательный.
и: Но ведь уже принят закон о кино.
ильенко: Он не работает. Я сам четыре года снимаю фильм и не могу его закончить. Моя лента об уникальном человеке — Иване Доценко, который был летчиком, Героем Советского Союза. Его сбили над Львовом, где он попал в плен к немцам. Но после немецкого плена, естественно, его ждал советский ГУЛАГ. Оттуда он сбежал, перебрался за границу и через несколько лет стал вождем индейского племени в Канаде. Я знаю людей, которые его там видели. Это игровой фильм, и я никак не могу его доделать. Так что если бы были законы, все было бы гораздо проще и мобильнее. И Валентин Васянович тоже снял фильм, который не может довести до экрана уже год. Но посмотрите программу телевидения, афиши кинотеатров! Даже если и есть закон о кино, то в прокате нет национальной квоты. Закон обязан был бы сбалансировать демонстрацию украинских и иностранных лент хотя бы в пропорции 50 на 50. Какой же это закон?
и: А что вас всех заставило переехать из Москвы в Киев, ведь вы начинали карьеру в России?
ильенко: Тут могут быть разные ответы. Но лично меня притягивало все то, что я впитал в детстве. До школы я жил у бабушки с дедушкой в Черкассах. Поэтому для меня было совершенно естественным вернуться на родину. К тому же здесь был расцвет кинематографа.
и: Сильно отличается настроение людей кино сегодня и тогда, в семидесятые?
ильенко: Да, это совершенно разные сообщества. В шестидесятые, когда все начиналось, в Киеве был очень мощный очаг нового мировоззрения, опасного для той власти. Поэтому со всеми нами так беспощадно разделались. В империи не может быть двух царств, а киношники стали тогда объединятся в творческое содружество, и его центром был Киев. Все началось с «Теней забытых предков» Сергея Параджанова. И когда власть почувствовала идеологическую опасность, то начала устраивать творцам поединки, как за кулисами театра. А с такими амбициозными людьми, как творцы кино, это очень легко сделать. И сегодня все мы разобщены. Нет ощущения команды. А в 70-е годы, когда я попал на Киностудию имени Довженко, она напомнила пиратский корабль, шедший наперекор всех курсов компартии: с одноногим капитаном Василием Цвиркуновым, одноглазым кинооператором Шагбазяном, философом Владимиром Денисенко. Еще там были очень странный Константин Ершов, похожий на бомжа, но при этом глубоко интеллигентный человек, и абсолютно безумный Параджанов. А у режиссера Леонида Осыки вместо пистолета было слово: он мог одним высказыванием, словно выстрелом, остановить любой худсовет и повернуть вспять его мнение. Мы были гвардией безумцев. Вспоминать приятно.
и: Что же так разъединило всех творцов?
ильенко: Это последствия той политики, которая потрясла всю нашу культуру, которую отодвинули на задворки общественной.
