На самом деле все так просто: нужно общаться. Ненавязчиво, без назидательных нравоучений и нарочитой лжи. Я увидел это впервые несколько лет назад в Швейцарии. В интернате для престарелых каждый четверг обедают вместе живущие там старики и дети из соседней школы. Обычные старики и обычные дети сидят вместе, о чем-то своем, швейцарском тихо разговаривают. Обедают. И так — каждый четверг. Юность и старость знакомятся, беседуют, иногда обмениваются мелкими подарками.
Советская власть подобное делала повсеместно. Понимала необходимость. Очень навязчиво, формализовано, не искренне. Так, мой отец, тогда уже весьма престарелый, член КПСС с 1925 года и ветеран войны выступал по заданию райкома партии в киевских школах и рассказывал о том, как участвовал в организации первых комсомольских ячеек на Житомирщине. А я в это время отбывал свой немалый диссидентский срок в зоне... Такая была страна. По вечерам родители сквозь вой глушилок слушали сообщения о моих голодовках протеста в политическом лагере ВС 389/35 на Урале, а на следующий день мой отец выступал перед старшеклассниками, живописуя свою комсомольскую юность. Но никогда не говорил вслух о том, что почти все его друзья по строительству нового общества в тридцатые годы были расстреляны Сталиным в качестве «врагов народа».
Уроки истории в украинской школе вызывают отвращение к предмету. Так утверждают сами учителя. По разным причинам, в первую очередь из-за насыщенности патетикой и мифами. Уже не советскими мифами. И бесконечным изменением «угла зрения» прошлого, зависящим от сиюминутных политических ориентиров руководства страны. Дети, еще не испорченные пресловутым «жизненным опытом», очень тонко чувствуют фальшь. Фальшь учебника и фальшь учителя. Днями мне посчастливилось присутствовать при совершенно ином — искренней встрече юности с прошлым. Совсем не в школе, в помещении службы социальной помощи Днепровского района в Киеве. Весьма пожилых людей, в их числе и жертв нацизма и советского тоталитаризма, посетила группа девушек и юношей из рядом расположенного колледжа при Университете им. Б. Гринченко. Не было политики, призывов любить родину и служить человечеству. Говорили о прошлом, об Истории. Одна немолодая дама, пережившая Освенцим, показала свой номер узника на руке. Были вопросы, были ответы... И было главное — диалог поколений. А еще были слезы на лицах нескольких девушек, впервые увидевших человеческое, не политическое лицо истории своей страны.
Диалог — это разговор двух слышащих друг друга людей. Или групп людей. К сожалению, в нашей общественной жизни нет места диалогу. Самовлюбленные монологисты, никогда не слышащие аргументы другой стороны, преследуют нас с телевизионных экранов, газетных полос, из интернет-сообщений. Именно они, монологисты-политики и монологисты-журналисты, способствуют отторжению молодых украинцев и от своей истории, и, как результат, от своего, украинского на своей земле будущего. Чего стоят субъективные и поверхностные мифологемы Петра Симоненко и Олега Тягнибока о Второй мировой войне в сравнении с женской изящной рукой с выбитым или выжженным на ней номером?
Одно очень существенное замечание: диалог поколений в киевской социальной службе состоялся по инициативе и при поддержке немецкого федерального фонда «Память, ответственность, будущее». Непосредственно готовили и провели встречу две украинские общественные организации — «Касталия-Фонд» и молодежная организация «Молодая гвардия» из города Николаева.
