Третьи сутки медиапространство маньячит словом «оноприенко», которое и с большой-то буквы писать не хочется. Телеканалы были на родине «героя», топтались у его тюрьмы и посещали места его преступлений как этапы большого пути.
Если не считать работников зоны, мы с Машей Ципцюрой, видимо, были последними из вольных, кто его видел живым и часами с ним говорил, интервью писал – единственное за более чем 10 лет.
Он был говорлив и жалок. Повествовал об осознаньи и искупленьи, рассуждал о Боге, был тих и вряд ли нормален. Думаю, никому не придет в голову обвинять в его смерти работников СИЗО – хотя бы потому, что такой «тихий пациент» всех устраивал, в том числе и с материальной точки зрения. Ведь на его обслуживание, питание и пр. державой деньги выделяются.
Относились к Оноприенко в СИЗО явно по-христиански. Без понимания, но и без осуждения. Не брали на себя полномочий судей и сознавали, что судьбу этого сидельца решать не им. Полагали, что при его здоровье он дотянет до 100 без старости. Но судьба решилась по-другому. Как теперь говорят многие – по-правильному.
Не буду обсуждать, убил ли Оноприенко лично 52 человека или ему «довесили» многое нераскрытое. Он с его ненормально точной энциклопедической памятью, называл «своими» далеко не все случаи.
Рассказывал, что мечтал о том, как его схватят, но милиция почему-то на него не реагировала. А еще он слышал голоса, с которыми не мог справиться. Они затихли только в тюрьме, потому она и показалась ему не кошмаром, а убежищем.
Но говоря об Оноприенко как о том, с кем не могли справиться спецслужбы бессильной страны, мы должны помнить, что он не герой. Он антигерой нашего времени, порождающего разнообразные химеры. Я никогда не смогу назвать его героем – хотя бы потому, что еще в 90-х видела записанные на кассету результаты его преступлений: тихие сельские дома, залитые кровью, рыдающих родственников и тех, кто чудом выжил.
Я до сих пор не могу понять, как Оноприенко с его ростом в метр шестьдесят с черной шапкой, приводил в парализующий ужас крупных мужчин, у которых и оружие, и топоры под рукой были. Оноприенко и сам до сих пор не понимает, «почему они боялись». Откуда у крепких и сильных украинских людей эта парализующая боязнь? Это она порождает и «всесильных» антигероев», и бессильных силовиков, и тех, кто смакует подробности убийств, разъезжая по местам «небоевой славы».
Что мы получили в итоге информационной волны, поднятой смертью Оноприенко? Думаю, только ощущение бессилия перед теми, кто врывается в наш дом. В том числе – и с экранов телевизоров.
