Игорь Губерман устроил тур по стране, выступая со своими знаменитыми стихотворными «гариками». Корреспондент «Известий в Украине» Снежана Павлова встретилась с поэтом в Одессе и узнала, за что он попал в тюрьму, у кого подрабатывал литературным негром и почему эмигрировал.
«Гарики» рождаются, как котята у кошки
известия: Вы сейчас много ездите по миру. Время для творчества остается?
игорь губерман: Конечно. Вот вышла новая книга стихов и прозы «Седьмой иерусалимский дневник». Свои новые и старые стишки я читаю на гастрольных концертах, которые проходят сейчас на Украине и в России.
и: «Гарики» — это всегда ваши мысли?
губерман: Если подворачивается удачная чужая мысль, которую удается украсть, тогда я ее быстро закутываю в рифмы. Потом даже не уверен, украл я ее или нет. Есть, конечно, и собственные мысли. А вообще «гарики» (меня дома всегда называли Гариком, отсюда и название стишков) у меня рождаются, как котята у кошки. Легко и быстро. Хотя поэтом я себя еще не считаю.
и: Признаетесь, о чем интереснее всего сейчас писать?
губерман: О старости, у нее много разных интересных аспектов, которые приятно обыгрывать. А еще недавно писал о любви... Еще одна любимая тема творчества — Россия.
и: Несмотря на то, что побывали в российской тюрьме?
губерман: На Россию я не в обиде. Я по-прежнему ее люблю. Я очень благодарен советской власти за все пережитое, потому что было очень интересно, особенно если вспоминать задним числом. В лагере, в Сибири, с 1979 по 1984 годы я написал много стихов и большую книгу прозы. Писал, конечно, тайно. Как-то пахан на зоне мне задал вопрос: «Мироныч, говорят, ты книжку пишешь?» Я подтвердил. Он: «И что, все про нас напишешь?» Я говорю: «Да». «И напечатаешь?» — «Да, для этого и пишу». Он тогда уверенно: «Если ты это все сделаешь, сразу же просись в этот же лагерь! Второй раз на одной и той же зоне сидеть легче». В итоге через несколько лет вышла книга «Прогулки вокруг барака». Посвятил ее всем сидевшим на зоне, а также тем, кто планирует туда попасть (смеется).
и: По какой статье вы попали в заключение?
губерман: По уголовной — «скупка краденого». А на самом деле я сидел пять лет за публикации в подпольном журнале. У меня даже была мысль создать общество осужденных евреев.
и: В то время много было поэтов-диссидентов. Дружили с Вознесенским, Евтушенко?
губерман: Я дружил с покойными уже поэтами Сашей Ароновым и Юрием Смирновым. С остальными встречался, но не дружил. Сейчас одними из лучших русских поэтов считаю Игоря Иртеньева и Тимура Кибирова.
Мои последователи — графоманы
и: Насколько я знаю, ваша биография связана и с Украиной.
губерман: Я родился в Харькове. Туда моя мама в тайне от папы приехала рожать, чтобы в возрасте 8 дней сделать мне обрезание по еврейским обычаям. Больше я там не находился.
и: Но многие уверены, что вы из Одессы.
губерман: Одессу я очень люблю! Тут частенько происходят какие-то казусы. Вот последний. В одном из одесских ресторанов меню составлено из моих стихов, а я даже не знал об этом. Мне прислали это меню по почте. Перед концертом я заявил директору: «Или я подаю на вас в суд, или вы кормите отменным обедом меня и мою компанию из пяти человек». В итоге получилось хорошо. Может, конечно, продешевил, но получил огромное удовольствие.
и: Инженерная специальность не отвлекала от творчества?
губерман: Писать я начал еще в юности и всегда успешно совмещал техническую работу и творчество. Первый год по окончании железнодорожного института работал в Башкирии машинистом электровоза, а всего лет двадцать ездил по разным заводам и предприятиям Советского Союза как инженер-наладчик.
и: За рубежом быстро адаптировались?
губерман: В начале 1988 года нас вызвали с женой в посольство США и сказали: «Министерство внутренних дел приняло решение о вашем выезде». Мы сопротивляться не стали. В Израиле оказалось, что меня знают, есть много читателей. Я довольно быстро стал ездить с выступлениями, и это стало кормить. А до этого успел поработать понемногу в русскоязычной газете, на радио и телевидении.
и: В Иерусалиме понимают ваш юмор и крепкое словцо, которое любите использовать в «гариках»?
губерман: Конечно! Это же бывшие советские люди, и неформальная лексика неотъемлема от русского языка. Расскажу случай. Три года назад мне сделали серьезную операцию. И вот перед операцией подошел врач и сказал: «Игорь Миронович, мы вас очень любим. Постараемся все сделать хорошо. Как вы себя чувствуете?» Я отвечаю: «Старина, чувствую себя очень плохо. Начинайте без меня». На второй день с ним я уже пил виски, и мое здоровье стремительно улучшалось.
и: Правда, что вам пришлось писать вместо других авторов?
губерман: Да, я написал две книги за двух советских писателей: Марка Поповского о революционере Николае Морозове и за Лидию Лебединскую, по совместительству мою тещу, об Огареве, друге Герцена. Это замечательные работы.
и: А не обидятся эти люди, что вы раскрыли их имена?
губерман: Их уже нет с нами. Но и при жизни они разрешали мне это. Я тогда нуждался в деньгах, поэтому брался за такую работу.
и: Наверняка есть уже последователи вашего творчества.
губерман: Множество! Но эти последователи — графоманы. Они пишут «ирики», «витики», «марксики». На электронную почту присылают свое творчество. Но нет пока ни одного достойного. Есть и сторонники. Один из таких недавно взялся перевести том моих «гариков» на иврит. Вышла целая книга! А вообще, пытались переводить мои стишки на семь или восемь языков. Но мне кажется, это безумие: все богатство русского языка так не передать.
Счастливым нужно быть в старости
и: Кого из современных писателей читаете с удовольствием?
губерман: Я люблю Виктора Пелевина, Людмилу Улицкую, Бориса Акунина, Дину Рубину, люблю перечитывать Салтыкова-Щедрина. То, что творится сегодня в России или на Украине — это прямо по Салтыкову-Щедрину. Хотя ему такие кошмары и не снились.
и: Как вам удается сохранять прекрасную творческую форму?
губерман: Меня вдохновляет сам факт существования. Мне очень нравится жить. А мой оптимизм, наверно, от отца. Он был советским инженером. Кстати, видя, с кем я выпиваю, он любил мне говорить: «Гаренька, тебя посадят раньше, чем ты этого захочешь».
и: Какой ваш рецепт счастья?
губерман: Счастливым быть в старости нужно. У меня так сложилось, поскольку у меня беспечный легкомысленный характер, есть счастливая семья, двое детей, пятеро внучек и один внук. У меня полно друзей в Израиле и России, люблю выпивать и много курить. Сегодня трудно оставаться человеком, но я стараюсь им быть! Это и есть счастливая полноценная старость!
И: В следующем году у вас юбилей — 75 лет. Придумали, как будете праздновать?
губерман: Соберу у себя в Иерусалиме много-много друзей
Справка
Игорь Губерман родился 7 июля 1936 года в Харькове. После школы поступил в Московский институт инженеров железнодорожного транспорта (МИИТ). В 1958 году окончил МИИТ, получив диплом инженера-электрика. Несколько лет работал по специальности, параллельно занимаясь литературой. В конце 1950-х познакомился с Александром Гинзбургом, издававшим один из первых самиздатских журналов «Синтаксис», а также с рядом других свободолюбивых философов, деятелей литературы, изобразительного искусства. Писал научно-популярные книги, но все активнее проявлял себя как поэт-диссидент. В своем «неофициальном» творчестве использовал псевдонимы, например И. Миронов, Абрам Хайям. В 1979 году Губерман был арестован и приговорен к пяти годам лишения свободы. Попал в лагерь, где вел дневники. Затем, уже в период ссылки, на основе этих дневников была написана (1980 год) книга «Прогулки вокруг барака» (опубликована в 1988). В 1984 году поэт вернулся из Сибири. Долго не мог прописаться в городе и устроиться на работу. В 1987 году Губерман эмигрировал из СССР, с 1988 года живет в Иерусалиме. Часто приезжает в Россию, выступая на поэтических вечерах. Старший брат Губермана — академик РАЕН Давид Миронович Губерман является одним из авторов проекта бурения сверхглубоких скважин и в настоящее время — директор Научно-производственного центра «Кольская сверхглубокая».
