Дорогу в не просто большую, а в знаковую журналистику открыл мне Чернобыль. Мало было сумасшедших тогда (да и сейчас их нет), готовых на неделю рвануть в радиационную зону и написать вот этот текст. Он впервые вышел 1994-м году. То, что по ссылке – перепечатка, но не ремейк, потому что с той поры в зоне ничто не изменилось.
Единственная печальная перемена - почти все, упоминаемые в этом тексте, уже не с нами. Они ушли в лучший мир вместе со сталкером Александром Наумовым, который открыл мне дивный Чернобыльский мир.
Скучаю по этому миру, периодически возвращаюсь, была там на пожарах буквально три дня назад. Этот мир тянет магнитом, собирает уникальных людей и творит небывалую историю.
Тогда, в 86-м году, мы мало что понимали о взрыве. Я знала чуть больше, потому что жили мы тогда в доме, приписанном к тресту Южтеплоэнергомонтаж, обслуживавшему ЧАЭС, инженерный состав станции был нашими соседями.
Когда быстро и в одну ночь 26 апреля они вывезли свои семьи кто куда подальше, стало понятным, что на станции - беда. Правда, тогда мы не подозревали, насколько она глобальна.
С Чернобыля началась и моя Львовская история. Только во Львове, абсолютно не родственники, были готовы принять меня, малолетнюю, из Киева, пострадавшего от радиации. Из столицы меня не выпускали до конца июня, пока я не сдала в школе все экзамены, таким было решение кондовых советских властей. Родственники в Харькове тогда меня на побывку не взяли, побоялись, что привезу с собой рентгены с беккерелями. И только львовяне в тот момент оказались мне рады.
С тех пор любовь ко Львову, средневековому, удивительному, ночному – буквально моя религия. Я понимаю, что эта любовь - без брака, жить во Львове я не переехала. Пока. Но я закончила львовский вуз, его преподаватели потрясающе умели учить. И у них хотелось учиться.
Что касается на роду написанного мне Киева, он с тех пор изменился, но сохранил единственное кредо: в случае повышения радиации ни за что в этом не признаваться. Это умение он показал и нынешней весной.
Изменился и Львов, стал, к сожалению, туристическим, вытеснив на окраины и за городскую черту тех, кто творил его флёр. И в центре только стены говорят со мной о тех, кто здесь раньше жил, но ведь я их слышу!
Чернобыль для меня - история о том, что все, что ни делается, - к лучшему. Он принес в мою жизнь две большие, для меня глобальные, истории – зону и любимый город. Так и живу здесь, между зоной и любовью, в зоне любви.
А текст почитайте, вот он:
ЖИВ И ПО-ПРЕЖНЕМУ ОПАСЕН
Официально попасть в Чернобыль сложно. Нужно получить сначала разрешение МВД Украины, потом пройти все инстанции - от информотдела до генерального директора НПО "Припять" - объединения, которое обеспечивает жизнедеятельностью Чернобыльской АЭС. Когда все формальности соблюдены, возникает вопрос - на чем и с кем ехать?
Вариантов - два: за деньги и без денег. Мне повезло: начальник отдела зоны ЧАЭС при МВД Украины Василий Фатхутдинов сопроводил меня в зону бесплатно и, что особенно важно, не по некатанным "туристским тропам". Зона отчуждения сегодня - это 65 бывших сел и проселков, в которых живет (иногда по несколько человек) 800 душ. Это - 160 километровое ограждение из колючей проволоки по периметру, та самая 30-километровая зона вокруг АЭС. Дорога в Чернобыль. За плотно задраенными окнами машины мелькают заброшенные поля и порыжевшие - то ли от излучения, то ли от осени - леса, могущие смутить любого художника-сюрреалиста. Похоже, природа здесь гораздо тоньше людей ощущает трагизм ситуации. Черные силуэты деревьев напоминают фигуры одиноких женщин-плакальщиц с заломленными в исступлении руками.
После недолгого объяснения на КПП, шлагбаум поднят, двери зоны открылись и захлопнулись за нами. И мы оказались в мире более ирреальном, чем придумывают фантасты. Хотя это всего навсего - зона. Зоной отчуждения ее назвали не зря. Она отрезана от жизни колючей проволокой, заставами и невидимой угрозой, поджидающей везде - в листике, в комке земли и пылинке. Есть места, где уровень загрязненности достигает 20-30 (!) рентген в час. По обеим сторонам дороги стояли даже не заросли, а чащи невиданно высокой травы. "Смотрите внимательней, - сказал сталкер в милицейской форме, - здесь когда-то было Залесье, очень большое село". И впрямь - кое-где, гораздо ниже травы, замелькали провалившиеся крыши и покосившиеся стены бывших усадеб. В двух я приметила: неуверенно, как-то подслеповато блеснули огоньки. Это самоселы. Преимущественно никому не нужные старики и старухи, вернувшиеся в зону доживать свой век.
ЛЮБОВЬ К НЕЧИСТЫМ МЕСТАМ
Отчаянная слепота чернобыльских домов поражает. Покрытые пылью, "звенящей" при приближении дозиметра, затянутые паутиной или закрытые ставнями, забитыми крест-накрест, они кажется, никогда уже не смогут отражать солнечный свет, только поглощают, напоминая потухшие стариковские глаза. Внутри домов - проваленные полы, разбросанные семейные фотографии, бумаги. В сколько таких сел ни заглядывали мы, везде одно и то же. И везде - крысы. Очень много больших крыс. В Чернобыле подтвердились давние исследования западных ученых, что только на крыс и голубей, да тараканов радиация не очень и воздействует. Дома тихо постанывают от ветра. Но и это не нарушает ватную, аквариумную тишину. Так что куда ее нарушить самоселам, которых сначала никто в зоне как бы и не видел, но в последнее время их и признали, и сосчитали. Получилось более 800. Кто-то отсюда и не уезжал, кто-то из-под крыш городских многоэтажек вернулся в остывшие дома мертвой, 30-километровой зоны. Преимущественно это стариковские пары от 60 лет и старше, есть и одинокие. Некоторые, чтобы попасть в зону, честно пытались пройти через КПП, но получали от ворот поворот, и тогда находили знакомые по старой жизни сусанинские тропы - через реки и леса, и уже без спроса взламывали на родовых хатах милицейские печати, вешали на дверях таблички с охранной, по их разумению, надпись "Здесь живет хозяин дома". Что когда-то оставили в домах при спешной эвакуации, зачастую не сохранилось, разворовано мародерствующими вахтовиками. Как некогда славянские племена, поселившиеся здесь еще в 1193 году, самоселы ведут натуральное хозяйство - сажают огородики, держат птицу и кабанчиков, ловят рыбу и охотятся. Кому чего не хватает - меняются с соседями.
Недавно самоселам вышло послабление - им разрешили прописаться в родных хатах и назвать себя "коренными жителями". Им подключили свет, а кое-где - даже телефон. Им помогает милиция и только милиция, отвозя в экстренных случаях в больницу и раз в неделю пуская по островкам жизни автолавку - хлеб, соль, спички. Автолавка эта иногда запаздывает, иногда - и вовсе не приезжает, тогда для самоселов наступают "черные дни". Они, однако, притерпелись и к этому, не теряются: покупки делают на неделю-две впрок, иногда ездят за товарами в Киев. Чтобы получить прибавку к скупой пенсии, заодно везут на базар не только Киева, но и Украины, а поговаривают - даже России), "дары" своих огородов: картошку, овощи и цветы. Красивые они вырастают в зоне: высокие, двухметровые. Народ их берет охотно.
Есть у самоселов и свои церкви. Только все чаще звучит в них заупокойный звон. Не то, чтоб смертность в зоне была больше, чем на "материке", нет. Просто старожилы, развеянные по городам и весям Украины, обычно завещают хоронить их дома, в красивейших местах зоны. И тянутся траурные процессии в Чернобыль, за колючую проволоку. Во многих местах она, к слову сказать, порвана. Милиция из человеколюбия обычно дает "добро" на въезд. Позволяет она посещать зону и весной, в поминальные дни. Тогда к отеческим гробам едут тысячи. Из соображений безопасности людям советуют не находиться дольше 15 минут вблизи кладбищ - слишком они "загрязнены" радионуклидами. Кто задержится, рискует получить немалую дозу облучения. Но, как правило, советами и запретами пренебрегают. Как считают ученые, последствия этого скажутся не сразу - через несколько лет.
Каждый самосел при желании может стать "материалом" для медицинских исследований и испытаний. Эти люди по какому-то непонятному, алогичному влечению решились на медленное самоубийство. Увещевания, доказательства не действуют. Розовощекие, дебелые женщины уже через несколько лет жизни тут начинают как-то сразу сереть, горбиться и увядать. Обычно человек выглядит здесь лет на 10-15 старше своего возраста. Но и когда наступает недомогание, никто не хочет уезжать из зоны "в чистые места". Возможно, существует притяжение Чернобыля - одного из прекраснейших мест Украины, со светлыми лесами, множеством рек и удивительно чистым воздухом. Тут и охотились, и грибы собирали, и фермерские хозяйства держали. Люди обустраивались на века - богато и основательно. Возможно, есть и другая причина - многие дома для чернобыльцев строили аврально - ударным методом. Их некогда было утеплять и обустраивать. Квартир не хватало и в одну многокомнатную вселяли по 3-4 старухи. Померзнув и пожив в непривычных условиях коммуналок, люди отчаянно решали возвращаться домой. "Непривычные мы в городах жить". Однако и киевские квартиры не сдают. "Пока ЧАЭС не закроют, жилье в городах не вернем, - заявляют самоселы. - Того и гляди, еще раз взорвется, куда тогда деваться?. . "
ПРАВ ЛИ ИСТОПНИК, что "СТОЛИЧНАЯ" ХОРОША ОТ СТРОНЦИЯ?
У коренных чернобыльских существует масса легенд. Одни рождены их фантазией, приспосабливающейся к смертельно опасным условиям жизни. Другие придуманы "с подачи" администрации зоны и киевского руководства. Первая возникла еще в 1986 году, когда людям пообещали - вы вернетесь домой скоро. Возвращение так и не состоялось. - Радиологическая обстановка в зоне в последние несколько лет практически не изменялась, - говорит председатель Национальной комиссии Украины по радиационной защите населения Украины академик Дмитрий Гроздинский. - Хотя короткоживущие изотопы йода, циркония-95, рутения-106 и 103 разложились, распад прочих элементов идет крайне медленно. Снижение радиоактивности не замечается. Радионуклиды теперь ушли в землю, накапливаются в растениях.
После бета-распада плутония-241 образовался новый элемент - америций-241. Это новая опасность, подброшенная Чернобылем человечеству. Мало того, что амерций радиотоксичен, он еще и хорошо распространяется в воде. Он уже "добрался" до Киева, а со временем его активность будет возрастать. Чернобыльцам это неизвестно. Живущие в зоне считают: все, что растет на их огородах, водится в реках и находится в домах, не поражено и не заражено. Даже опыты с дозиметрами демонстрируют: показательно включат их, водят над продуктами, зеленью, землей - стрелка и не шелохнется. Это производит поразительный эффект. Или приборы поломаны? Или в самом деле чисто? И ни первое, и ни второе.
На базарах, куда приезжают торговать чернобыльчане, дозконтроль сообщает: продукция чистая. Успокоенные этим, селяне и торгуют, и едят плоды своих полей. И невдомек им, что бытовые дозиметры измеряют лишь гамма-излучение. А самые опасные альфа и бетта (от стронция и плутония) - не регистрируют. От этого незнания почему-то становится страшно. Все жители чернобыльской зоны уверены - они получают гуманитарную помощь из Германии, Италии, Штатов. Очень любят о ней рассказывать и смаковать подробности содержимого "иностранных коробочек". На самом же деле, по сведениям МВД, помощь, идущая к этим несчастным и обреченным, зачастую до них не добирается, "теряясь" в пути. Я немало дивилась, что дарами сопереживающего Запада самоселы, как правило, считают приезжающую к ним милицейскую автолавку.
Главная версия, за которую каждый самосел держится, как за последнюю спасительную питочку: "В Киеве радиации больше, чем в Чернобыле". Ученые им перечат: если в столице фон сейчас 10-15 микрорентген в час, то в Чернобыле он в четыре раза выше, 40-45 микрорентген в час. Самая популярная сказка зоны: лучше всего помогает от стронция "столичная". Потребляют ее здесь просто в немыслимых количествах, хотя официально продажа спиртного в Чернобыле запрещена. Но вахтовики привозят все с собой - с запасом на две недели, и тусклыми вечерами на поросших бурьяном улицах, как привидения, появляются качающиеся силуэты "спасшихся" от радиации. Единственное отличие от воли, заливистых украинских песен при этом не поют.
СЮРПРИЗЫ, КОТОРЫХ МЫ НЕ ЖДАЛИ
Слепые, одичавшие и обезумевшие от голода поросята сталкивались, лезли друг на друга, скаля зубы и пытаясь половчее отхватить кусок от бока соседа. Во все стороны летела шерсть - серая и жесткая, как у волка, совсем не напоминающая обычный нежный подпушек. У большинства из них не было глаз. Вой, получеловечий-полузвериный, был слышен еще на подступах к ферме. Эти монстры родились в сопредельном с зоной Народичском районе после аварии, как утверждают, от вполне порядочных домашних хрюшек. Приезжавшие комиссии пытались доказать - мутация не имеет отношения к аварии и возникла из-за неправильного хранения пестицидов. Но уроды стали появляться и в других хозяйства зоны. Данные о появлении мутантов до сих пор не спешат обнародовать, чтобы не вызвать у народа очередной приступ "радиофобии". А паниковать, увы, есть из-за чего. Согласно данным новых исследований, такие мутации могут ожидать и людей. "У человеческого организма есть набор " систем ", борющихся с мутацией, - рассказывал мне академик Дмитрий Гродзинский.
- Но, несмотря на это, аномалии очень возможны, число наследственных заболеваний будет расти. Идет ухудшение генетических составляющих у человека. Дикая природа с мутациями справляется благодаря естественному отбору. Людям не дано такой возможности". Радиационные, генетические изменения ученые использовали по-своему, заложив недалеко от реактора опытное пшеничное поле. Через два года они обнаружили там около тысячи разных вариаций мутаций. Самовывелся даже исторический предок пшеницы. Теперь этих уродцев используют для создания новых сортов. К возможностям зоны теперь подходят расчетливо.
Научный центр под руководством ученого Н. Архипова, например, изучал возможности выращивания здесь пушных зверей. Песцы и куницы ели радиоактивное мясо, а мех их оказывался чистым. Осталось поставить это производство на поток, и (горько и смешно!) чернобыльская радиация начнет приносить валютные прибыли.
КОГДА ГОРИТ РЫЖИЙ ЛЕС
Когда горит рыжий лес, все живое должно скрыться, исчезнуть. Дозиметры тогда зашкаливают, идет десятикратное повышение уровня радиации. А иссушающим летом деревья вспыхивали как спички. Каждый год пожарные ждут эти возгорания с обреченным осознанием неизбежности. такой пожар - не остановишь. Даже специально расширенные лесные дороги не в состоянии остановить бушующий вал огня. Ежегодно в этот ад попадают сотни людей. Обожженных радиацией после пожаров ждут многократные переливания крови и лечение в госпиталях для чернобыльцев. На самом деле цвет когда-то рыжего леса - мертвенно-серый. Радиационный удар убил деревья. Ученые-радиологи не помнят и не знают ничего подобного в мире. Радиоактивная струя, бившая в апреле 1985 года из жерла реактора, выбросила в атмосферу около 50 тонн ядерного топлива. По небу поплыли облака, разносящие по свету беду - более 10 мега-кюри. первым с ними столкнулся тогда еще зеленый "рыжий лес". Вот именно там и фиксируют до сих пор пятна в 20-30 рентген в час. Меж тем, подъезжая к Чернобылю, невозможно не обратить внимания на идущие встречь машины, под завязку груженные лесом - из Чернобыльского и из еще более загрязненного Полесского района. Дерево нынче в цене, не продавать его, не рубить чернобыльские леса, - вроде как терпеть многомиллионные убытки. Меня заверяли, что за границу этот лес не попадает. Ну, а свои что, радиационно неуязвимые? Да и как проконтролировать стихийный украинский экспорт?
ПЛЯСКА НА РЕАКТОРЕ
"Сегодня Украина не может отказаться от ядерной энергетики. На ближайшие два-три десятилетия у нас альтернативы нет", - заявил на днях председатель Комиссии по вопросам ядерной политики и ядерной безопасности Украины Михаил Павловский. Его мысль прояснил спикер Верховного Совета Александр Мороз: Украина будет создавать собственный замкнутый ядерный цикл. Общественное мнение теперь решено примирить с необходимостью "развития АЭС" и строительства новых энергоблоков. Между тем, сам Чернобыль не стал менее опасен, чем был. Многие трещины в саркофаге, построенном над четвертым энергоблоком Чернобыльской АЭС, превышают 1200 квадратных метров, заделать их не удается. Саркофаг подтапливают и грунтовые воды, вымывая на поверхность радиоактивную "грязь". К тому же постройка оказалась сейсмонеустойчивой. Саркофаг теперь стоит не только как памятник мужеству ликвидаторов аварии, но и как символ беды, как источник радиоактивной подпитки зоны, предупреждая: Чернобыль жив и по-прежнему опасен.
* * *
Видимо, неспроста 30-километровую чернобыльскую зону назвали зоной отчуждения. Чернобыль отделен от мира лесами, тремя рядами колючей проволоки, милицейскими кордонами и безразличием тех, кто должен и способен ответить на поставленные им экономические и социальные вопросы. Финансирование чернобыльских программ урезано - с ним не справился скудный бюджет. Чернобыль оказался чужд практически всем, кроме его самоселов и сталкеров. И когда-то он не преминет за это отомстить. А пока лишь один раз в год - в день взрыва, вспоминают о нем.
КИЕВ - ЧЕРНОБЫЛЬ
