О революционной целесообразности и безответственности…
«Смелые и отважные люди, они борются за демократию» - восхищались западные дипломаты.
«Жаль, что у нас на Болотной такого не было» - завидовали московские белоленточники.
«Какой у нас замечательный мирный протест!» - умилялись участники и сочувствующие.
И все глаза обращены на лидеров оппозиции: сдюжат ли? Потянут ли такой колоссальный вотум доверия? Преодолеет ли каждый из них свои личные комплексы и обиды? Поймут ли, что означает – быть настоящим лидером? Наконец, возьмут ли на себя ответственность за тех людей, которые им поверили?
Нет. Ничего этого не произошло.
19 января закончился «священный месяц дрободан». Сезонная эпидемия панкреатита, время застолий, безудержного расточительства и отчаянного веселья.
Все подарки раздарены. Желания загаданы. Пожелания озвучены. Налито, выпито, закушено и снова налито. Вроде не хуже чем у людей, но все равно что-то не то, не так. Под звон битой посуды и очередного разухабистого «огонька» идут нервные разговоры – о себе, о стране и о том, как оно будет дальше.
Чем больше очарованности декабрем, тем более мучительным оказывается январское похмелье. У тех, кто ради помощи Майдану вынимал деньги из бизнеса, кто относил туда свежесваренный бульон и кто отдавал с таким трудом накопленные на машину условны е единицы. «Ты что, странная?! Ну как зачем?! Чтобы мои малые жили лучше, чем мы, чтобы они в Европе жили!»
Любое злорадство – «а я говорила-предупреждала-ты-меня-не-слушала» - исключено. Собеседники с потухшими глазами и поникшими плечами и так понимают, что произошло. И тогда ты просто переводишь разговор на другую тему – погода, новая книга Акунина, рецепты утки с яблоками. Все что угодно, но не Майдан. Что бы там ни умничали древние, но настоящий друг – он дороже любой истины.
На следующее утро после очередного такого вечера идут святить воду, чтобы еще раз просить Всевышнего послать здоровье детям, семье – благополучие, а стране - мир. Вернулись домой, пообедали. Включили телевизоры и айпады.
И услышали выстрелы.
И взрывы.
Булыжники, подожженные автобусы и машины, самосуд над бойцами «Беркута».
Кровь, петарды, разобранная мостовая.
«Пожалуй, не хватает только оркестра Бреговича» - иронизирует мой коллега, который находится в самой гуще событий. Кое-кто радуется, мол, Европейской площади – европейскую картинку, ведь именно так и выглядят акции протеста во Франции и Британии.
Ощущение тотального абсурда, бессмысленности и ужаса от увиденного.
Все фейсбучные призывы к оппозиционной тройке остановить ЭТО тонут в праздничных песнопениях. Вместо того, чтобы бросить все и просто силой своей личности, уровнем авторитета, в конце концов, трехэтажным матом остановить происходящее, они выступают с речами.
Но даже палец о палец не ударили, чтобы предотвратить этот кошмар.
«Откуда взялась эта агрессия? Ведь наш протест был мирным, ненасильственным», - понуро вопрошают те, кого сейчас принято именовать креативным классом. Раньше их еще называли интеллигенцией.
Нет ничего нового. Все это уже было. И не раз.
Русский философ Василий Розанов своими глазами видел тот путь, который в 1917 году его страна прошла от Февральской революции к Октябрьскому перевороту. В очерке «Революция и интеллигенция» он пишет: «С удовольствием посидев на спектакле Революции, интеллигенция собралась было по домам, но шубы их раскрали, а дома сожгли».
В Киеве-2014 шубы и дома еще не раскрали, но машины уже начали жечь.
Может, пора остановиться? Потому как что бывает дальше мы уже видели.
