В нашем православном зрении часто замутнена та часть хрусталика, которая отвечает за различение между тем, чем мы хотим быть, и что мы есть. Следствием такого астигматизма становится то, что мы восхвалям себя за нечто, чем мы по идее должны были бы быть, однако поскольку таковым не являемся, то наше самовосхваление вызывает лишь ироническую усмешку у наблюдающих за нами со стороны.
Вот и документ об отношении Православной Церкви с остальным христианским миром начинается с постулирования того, что мы занимаем главное место в деле продвижения христианского единства в современном мире. Лучшего симптома упомянутого выше астигматизма найти невозможно.
Тем не менее, помимо такой смешной пафосности, документ имеет достоинства. Например, он называет экуменизм экуменизмом. Во многих официальных церковных документах экуменизм прячется за стыдливыми эвфемизмами типа “межхристианские отношения” или “диалог” - это чтобы не злить тех, кто верит в магию формул и считает, что самая страшная формула закодирована в слове “экуменизм”.
Зато документ эвфемизировал слово “Церковь”, сообщив нам, что оно относится к другим церквам лишь по названию, а не по сути.
Любопытно, что в документе, кажется впервые, прописана процедура окончания двустороннего диалога. Для этого от православного со-председателя (у каждого диалога есть еще неправославный сопредседатель) подается отчет Константинопольскому Патриарху, который с согласия Предстоятелей Поместных Православных Церквей объявляет об окончании диалога. Процедура окончания диалога прописана с некоторой детальностью, которая предполагает возможность такого сценария. Однако документ считает невозможным сценарий воссоединения Церквей на основе достигнутого в диалоге согласия, потому и не предписывает никакой процедуры воссоединения, кроме общих слов: “После успешного завершения работы какого-либо богословского диалога на всеправославном уровне принимается решение о восстановлении церковного общения, которое должно основываться на консенсусе всех Поместных Православных Церквей."
Непонятен пункт о том, что одного богословского согласия для достижения единства мало. Нужно еще единство веры. Это что, тезис о вере угольщика, которая выше веры богослова?
